Янтарная комната

— Хватит матросских баек, капитан! Пойдёмте, познакомимся с кораблём поближе.

Корабль оказался старым, но крепким. Корпус из прочного дерева, швы наглухо заделаны варом, а трюм, где будут размещены ящики, был очень сухим. На его стенах было достаточно железных крюков, чтобы прочно закрепить ящики с Янтарной комнатой.

— Мы будем на корабле одни? — спросил Вахтер. — Никакого другого груза?

— Никакого. Приказ короля… — Капитан поморщился, как от боли. — Вы знаете графа фон Бюлова?

— Да. Это финансовый советник короля.

— Душегуб, между нами говоря. Прислал мне письмо: «Сколько вы возьмёте за доставку груза из Кольберга до Мемеля по заданию короля?» «О Господи, сам король!», подумал я и назвал цену значительно ниже обычной. И что пишет мне граф Бюлов в ответ? «Вы с ума сошли? Его величество указывает…» И называет сумму почти в половину от моей цены. Как лучше поступить? Затопить корабль или согласиться на условия короля? Я согласился, но теперь не ждите, что вам будут подавать жаркое или жирных каплунов. Будем питаться капустой и овощами, селедкой и лепёшками. И не удивляйтесь, если матросы будут на вас коситься — ребята получат лишь две трети обычного жалованья. Я же не могу нести убытки в одиночку. Такие вот дела…

На следующее утро к причалу перед «Вильгельминой II» подъехала колонна из восемнадцати повозок и трёх карет. Лейтенант фон Штапенхорст предоставил для сопровождения только десятерых кирасиров — миссия закончилась. Он был военным, а не охранником колонны с ящиками.

Погрузка громоздких, тяжёлых ящиков стала проблемой. Их успешно сняли из повозок на причал, но перенести их на корабль оказалось почти невозможным. Груз с таким весом и таких размеров ещё никогда грузить не приходилось. Когда ящики обвязали цепями и подняли с помощью блоков, стало сомнительно, удастся ли в целости и сохранности погрузить их на борт.

Но всё получилось. На толстых канатах и с помощью металлических блоков ящики сантиметр за сантиметром затащили на палубу, опустили в трюм и надёжно закрепили. Чтобы разместить все восемнадцать ящиков, ушел целый день, и когда довольный Вахтер кивнул, капитан с облегчением крикнул:

— Теперь каждому можно и по глотку пропустить. Вы будете, Вахтер?

— Почему бы нет?

Крепко выпив, они упали на койки и забылись коротким сном. Около шести часов утра на корабле подняли парус, убрали сходни и отдали швартовы.

Лейтенанта Штапенхорста Вахтер больше не видел. Он попрощался с кучерами, которые с облегчением вздохнули, что наконец-то избавились от ценного груза.

— Будьте счастливы в Петербурге, — пожелал старший кучер Вахтеру, когда они пожали друг другу руки. — Скажу вам честно: я не завидую вашей новой жизни…

Стоя у поручня на палубе, Вахтер смотрел на покидающие порт повозки и кареты. Он ещё раз махнул им рукой вдогонку и понял, что с отплытием простится со страной и никогда больше не увидит Пруссию. Адель, Юлиус и Мориц стояли рядом. Парус наполнился ветром, над палубой прозвучали команды капитана, и корабль медленно заскользил в открытое море. Качка стала сильнее, и чтобы устоять на ногах, приходилось крепко держаться за канат поручня и расставить ноги. Юлиус весело махал в сторону скрывающегося города, Мориц лаял и вилял пушистым хвостом, скалился и вцепился в канат поручней, то ли от озорства и радости, то ли сопротивляясь качке.

Только Адель страдала, от качки ее тошнило. Она прижалась к Вахтеру, обхватив его за пояс — ей стало плохо, как только они вышли из спокойных вод порта. Море встретило их приветливо, небольшим волнением, но Адель хватило и этого. Вахтер проводил её в каюту, уложил на койку, поставил рядом ведро, положил мокрое полотенце на лоб и снова поднялся на палубу. Капитан стоял рядом с рулевым у огромного штурвала.

— Вы уложили жену? У неё морская болезнь?

— Эти сложности из-за ребёнка.

— А вы сами ничего такого не чувствуете?

— Нет, всё нормально.

— Посмотрим, что будет, когда пойдём дальше на север. Вот где ветер начнет завывать.

Значит, будет ещё гораздо хуже. На третий день плавания на них обрушился такой шторм, что корабль танцевал на гребнях волн, его бросало из стороны в сторону, как крохотный мячик; огромные волны перекатывались через палубу; пенящиеся массы воды с грохотом сметали на своём пути всё, что плохо закреплено.

Основной парус убрали, лишь штормовой парус хлопал на ветру, его пытались закрепить на железных кольцах два матроса. Когда на смену приходила новая вахта, то предыдущая шаталась так, словно у них переломаны все кости. В кубрике они вливали в себя новую жизнь из бутылки с ромом. Когда корабль шёл вдоль Куршской косы, становилось всё холоднее, ветер с востока, из России, ударил по ним, как кулаком.

— Те земля, куда вы едите, очень неуютная, — сказал капитан в последний день плавания. Они сидели за столом, ели суп из солёных бобов, черный хлеб, копчёную ливерную колбасу и маринованные огурцы. Адель, как всегда, смело села рядом, хотя и чувствовала отвращение перед каждым приёмом пищи.