Японская цивилизация

Другое течение, менее абстрагированное, старалось облагораживать синтоизм; биография Сугавара-но Митидзанэ, которому было посвящено святилище Китано в Киото, вдохновила серию из восьми свитков (Китано-тэндзин-энги): написанные в возвышенном стиле, который был характерен для ямато-э в эпоху самураев, они представляют собой одновременно и художественное произведение, обнаруживающее несомненный драматический талант, и редкий документ.

Религиозная мысль и светская жизнь соединялись в динамичном и образном использовании одного и того же стиля живописи. Кровавые события, символизирующие окончание эпохи Хэйан, запечатлены для потомков на языке жестоких, но изысканных живописных картин, которые иллюстрировали эпические сочинения, созданные в XIII веке. Беспощадно жестокие и героические сражения в повестях «Хогэн-моногатари», «Хэйдзи-моногатари» или предшествующей им «Истории придворного дайнагона Бан» («Бан дайнагон э-котоба»), созданной во второй половине XII века, художниками запечатлены на эфемерной бумажной основе. Ужас пожаров, отрубленные головы, катящиеся по земле, придворные дамы, загнанные в колодец, задохнувшиеся от удушья в суетном великолепии своих шелковых одежд, — все это контрастирует со строгим спокойствием свитка «Жизнеописания святого Иппэна» (Иппэн-сонин-эдэн

, 1299). Все эти произведения передают противоречия мощной и оригинальной цивилизации и дополняют представления о ней. Эта цивилизация была ученицей китайского мира, но не стала его подражательницей.

Величайший период развития японской живописи относится к нескольким векам эпохи Хэйан и Камакура, когда в живописи выработались, а затем установились методы, которые ставили своей целью вызывать в памяти движение, и первоначально оно было напоминанием о прошедшем времени. Затем, по мере того как мастерство становилось все более глубоким, оно благоприятствовало распространению более точного реализма в изображении человека и его тела.

Живописью всегда чрезвычайно интересовались императоры. «Ведомство живописи» (э-докоро) было основано при дворе еще до 886 года. Косэ-но Канаока (работал во второй половине IX в.) и его потомки получили известность: они считаются основателями первой настоящей школы японской живописи. Именно в связи с именем Косэ-но Канаока, современника и друга Сугавара-но Митидзанэ, любят рассказывать легенду, широко известный сюжет которой был заимствован у китайцев. Лошадь, нарисованная художником в Ниннадзи (храм секты Сингон, расположенный на северо-западе Киото), каждую ночь убегала, для того чтобы побродяжничать в окрестностях. Чтобы вновь обратить ее в рисованный образ и сохранить в храме, потребовалось стереть ее глаза. Если возникновение ямато-э, как и всего культурного феномена, остается достаточно сложным для решения задачи, связанной с выявлением ее генезиса, необходимо все-таки отметить, что расцвет живописи ямато-э совпадает по времени с правлением императора Дайго (897–930), который по ложному обвинению изгнал Сугавара-но Митидзанэ в Дадзайфу (901). Именно этот император распорядился составить знаменитое «Собрание старых и новых песен» (Кокинсю

). В ту эпоху, когда двор в Киото, вдали от континентальных бурь, вырабатывал собственное искусство жить, когда в новой столице создавались резиденции императора и аристократии — больших почитателей искусства, живопись постепенно превратилась в необходимую принадлежность церемоний, соперничающих в великолепии. Для того чтобы отвечать на новые потребности, чтобы декорировать великолепные произведения зодчих и простые деревянные строения, необходимы были уроки, приобретенные на континенте.

Зарождение