Японские мифы. От кицунэ и ёкаев до «Звонка» и «Наруто»

Бодхисаттва Самантабхадра (Фугэн; слева) верхом на слоне часто выступает в паре с бодхисаттвой Манджушри (Мондзю; справа) верхом на льве

Minneapolis Institute of Art (слева)

Metropolitan Museum of Art, New York (справа)

Кроме перечисленных выше, в Махаяне действуют и другие бодхисаттвы, но им никогда не поклонялись в Японии так широко, как любому из пяти упомянутых в этой главе. Они редко появляются в японских сказках или мифах и не взаимодействуют с людьми так же активно, как Каннон или Дзидзо.

ЦАРИ МУДРОСТИ: СВОБОДА ЧЕРЕЗ СТРАХ

Третий уровень буддийских божеств — это цари мудрости, видья-раджа на санскрите и мёо на японском языке. Если будды — далекие просветленные учителя, а бодхисаттвы — ангелоподобные создания, спасающие страждущих, то цари мудрости — гневные родители буддийского пантеона Махаяны. Эти грозные фигуры выполняют две роли. Во-первых, они призваны победить демонов, представляющих такие пороки, как жадность и похоть. Вторая и более важная роль состоит в том, чтобы жестко наставлять верующих на правильный путь. Цари мудрости привносят дисциплину, рожденную из сострадания, и напоминают верующим, во что им обойдется отклонение от пути праведности.

Пять царей мудрости составляют группу из пяти стражей буддизма, это Ачала Неподвижный (по-японски Фудо-мёо и четверо его подчиненных: Трайлокьявиджая (яп. Годзандзэ-мёо Кусали (яп. Гундари-мёо Ямантака (яп. Дайитоку-мёо

и Ваджраякша (яп. Конгояся-мёо Фудо-мёо настолько целомудренный и добродетельный, что его ничто не волнует, кроме собственной персоны. На него не влияет большая часть обыденной реальности, и поэтому его нельзя победить, его невозможно избежать или заблокировать. Роль Фудо-мёо — сокрушать демонов, пытающихся искусить людей, а также напоминать искушаемым, что из жизненных проблем нет простого выхода. Подобно суровому родителю, Фудо-мёо наказывает и воспитывает мир[87].

Все цари мудрости изображаются с устрашающими чертами лица, но Фудо-мёо — самый грозный из них. Обычно его изображают с синей кожей; с тёмно-красными, как угли, волосами, в окружении клубов дыма и языков пламени. На нем надеты набедренная повязка и украшения с черепами. Он часто носит меч и аркан. Мечом он пронзает врагов буддизма, а арканом захватывает тех, кто пытается бежать с пути праведности. Фудо-мёо восседает на камне, что свидетельствует о его неподвижности. Иногда его сопровождают два молодых прислужника, они обезглавливают демонов либо сокрушают их иным способом[88].

Царь мудрости Ачала (Фудо-мёо) с помощью меча и кнута защищает буддизм от демонов беззакония

Metropolitan Museum of Art, New York

Почти во всем остальном буддийском мире Ачала и четверо его подчиненных являются второстепенными (хотя и немаловажными) фигурами в общем пантеоне. Но в Японии поклонение Фудо-мёо более значимо, чем почитание многих других буддийских божеств. Ему посвящены целые храмы, а также он ассоциируется с некоторыми наиболее жестокими синтоистскими божествами, такими как Хатиман.

Царь мудрости Рагараджа (Айдзэн-мёо) тоже защищает буддизм от зла, в данном случае это подтверждает отрубленная голова демона в руке у божества

Metropolitan Museum of Art, New York

Есть несколько других царей мудрости, которые не связаны с пятью стражами. Один из них важен почти так же, как Фудо-мёо, — это Рагараджа, по-японски Айдзэн-мёо царь мудрости, окрашенный похотью и страстью. Он почти полная противоположность Фудо-мёо, у него малиновая кожа и темно-синие волосы, и он окутан тьмой так же часто, как и пламенем. Его одежды украшены драгоценностями, и у него шесть рук. В каждой из них он держит разные предметы, которые использует для спасения своих последователей. Там, где Фудо-мёо проявляет суровость, Айдзэн-мёо демонстрирует силу сексуальной энергии, доведенной до высшей точки, где она перестает отвлекать и превращается в инструмент для просветления. У Айдзэн-мёо похоть, кровожадность и амбиции направлены на достижение просветления, а не определяют жизненные цели человека[89].

ДЭВЫ: БОГИ ИНДИИ, ПРИЖИВШИЕСЯ В ЯПОНИИ

Буддизм может интегрировать божества из большинства других религий, но после такой интеграции они уже не считаются всемогущими или бессмертными, ведь в буддийской системе даже боги должны в конечном счете умереть и снова войти в цикл перерождения, если не смогли достичь просветления. Однако по сравнению с человеком бог все равно кажется всемогущим и бессмертным, поскольку люди находятся намного ниже в божественной иерархии. Это понимание позволяет буддизму впитывать богов других религий или, по крайней мере, сосуществовать с ними в относительной гармонии.