Японский фронт маршала Сталина

Итак, подготовленное японское нападение на СССР не состоялось не в результате соблюдения Японией пакта о нейтралитете, а вследствие провала германского плана «молниеносной войны» и сохранения надежной обороноспособности СССР в восточных районах страны.

Глава 5. На пути к Пёрл-Харбору

Ответ президента

Заключая в апреле 1941 г. пакт о нейтралитете с Японией, Сталин стремился в первую очередь избежать одновременной войны на два фронта – против Германии и Японии. Это понимали в США. Американский посол в Москве Л. Штейнгардт отмечал: «Тем, кто утверждает, что советско-японский пакт представляет угрозу для Соединенных Штатов, я отвечаю, что Советский Союз имеет опасного соседа на Западе и заинтересован в обеспечении мира на Востоке. Я сам поступил бы точно так же на месте Советского правительства»[297].

Конечно же, заключая пакт с Японией, Сталин хорошо знал об американо-японских противоречиях и о наличии у японского правительства наряду с «северным» (против СССР) также и «южного» варианта распространения агрессии. Понимал он и то, что советско-японский пакт о нейтралитете позволит Японии проводить операции на юге с большей свободой рук, не испытывая давления со стороны «севера», то есть Советского Союза. Но это не означало, что Москва была заинтересована в большой японо-американской войне. СССР было выгоднее, если бы США всеми своими силами вступили в войну не в Азии, а в Европе, против Германии. В этом случае Германия едва ли осмелилась бы открыть второй фронт и на Востоке – против СССР.

22 июня 1941 г. гитлеровская Германия вероломно напала на Советский Союз. Позицию американских правоконсервативных политиков выразил тогдашний сенатор, а позднее президент США Г. Трумэн, заявив: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии и, таким образом, пусть они убивают как можно больше»[298]. Однако президент Рузвельт не разделял столь беспринципную и циничную позицию. Накануне германского нападения на СССР Рузвельт сообщил премьер-министру Великобритании У. Черчиллю, что, если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит «любые заявления, которые может сделать премьер-министр (Черчилль), приветствуя Россию как союзника»[299].

Вечером 22 июня Черчилль, выступая по радио, сказал: «За последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я». Однако далее он заявил, что, уничтожив русскую державу, агрессор бросит все свои силы против Великобритании. Поэтому английское правительство окажет России и русскому народу «всю ту помощь, которая в наших силах»[300]. Аналогичную позицию занял и президент США. 24 июня он заявил о желании США «предоставить Советскому Союзу помощь, на которую они способны»[301].

Тем не менее каких-либо экстренных решений о поставках СССР военных и других материалов не последовало. Быстрое продвижение немецких войск в глубь СССР породило в Вашингтоне и Лондоне прогнозы, по которым СССР не сможет долго сопротивляться Германии. Более того, в начале июля руководство США стало получать разведданные о том, что в ближайшее время Советский Союз подвергнется нападению со стороны союзной Германии Японии. Это была достоверная информация. Как известно, в конце 1940 г. американская разведка раскрыла японские дипломатические шифры. В Белом доме и государственном департаменте получили возможность читать шифропереписку Токио с японскими посольствами в других странах, в том числе в США.

3 июля, на следующий день после проходившего в Токио императорского совещания, на котором рассматривался вопрос об ударе по СССР, заместитель государственного секретаря США С. Уэллес, срочно вызвав советского посла К. Уманского, сделал следующее заявление: «По имеющейся у американского правительства достоверной информации, правительство Японии намерено аннулировать свой пакт о нейтралитете с СССР и совершить нападение на СССР. Американское правительство уверено в достоверности этой информации так же, как оно было уверено в подлинности информаций, сообщенных советскому послу в январе 1941 года об агрессивных намерениях Германии в отношении СССР»[302].

Поблагодарив Уэллеса за информацию, Уманский задал ему ряд вопросов: