Японский гербарий

— Не сомневаюсь. А сейчас мне надо добить Дебби. Каламбур? Ха-ха! Если она за меня, то мы точно полетим в Найроби.

О чем говорить, Салли «добила» не только Дебби. Присцилла Липпи снова позвонила и рыдала от счастья, что прозрела наконец и поняла тонкий расчет Салли. «О, Салли, если ты когда-нибудь не станешь конгрессменом, то я должна буду выпить до дна озеро Виктория», — уверяла Присцилла.

Кен хохотал, слушая излияния Присциллы в исполнении жены. А что, чем черт не шутит? Салли впрямь может занять пост в руководстве Международной федерации женщин, как и задумала.

— Кажется, ты не была только в Африке?

Кен спросил, чтобы задать хоть какой-то вопрос и этим обозначить свой интерес к делам жены. На самом деле сейчас ему было абсолютно все равно, куда отправится его неугомонная супруга. Потому что он должен думать совсем о другом — об открытии выставки своих работ в университетском центре. И если эта выставка пройдет так, как он задумал, то ему обеспечена в университете кафедра таксидермии. Нет, это не означает значимой прибавки в доходах, но престиж!

— Кен? — позвала его тихонько Салли, незаметно подкравшись к нему.

Он улыбнулся и обнял ее. А сам подумал: пожалуй, не так уж плохо, что она уедет хоть ненадолго. Ее непомерный сексуальный аппетит начал утомлять Кена.

— Дорогой, ты посмотри, какая умная у тебя жена.

Он вздрогнул. У него есть уже, то есть была уже умная жена, и ее звали не Салли.

— Это ведь я придумала вышить портреты детей на одеяле «Дети Мира». Портреты наших девочек получились лучше всех! По-моему, у меня дар к вышиванию, посмотри, я гладью вышила глазки. — Она бросила на пол легкое одеяло.

Он всматривался в вышитые портреты девочек, каждый не больше носового платка. И правда, здорово. Даже косички как настоящие.

А Салли не унималась:

— Всего тридцать портретов. А после поездки в Африку мы его расширим и дополним. Женщины вышьют портреты темнокожих детей, и мы пустим их портреты по контуру. На светло-зеленом фоне будет здорово, правда? Потом мы провезем его по Юго-Восточной Азии, оно станет еще больше, и мы накроем им весь мир! Все шесть миллиардов людей будут спать под одним одеялом! А мы…

Кен отключился, не желая вникать в женскую белиберду, как он называл про себя эту и прочие подобные затеи. Он слышал от Салли, что еще одна группа женщин делает такое одеяло из квадратиков с вышитыми растениями, которые надо охранять от исчезновения на планете, своего рода «Красную книгу». Наверное, душа деда от радости поет и пляшет на том свете, подумал Кен.

Но как бы скептически Кен ни относился к затее жены и ее подруг, они ведь добились своего. Конечно, женский способ мышления совершенно ничего общего не имеет с мужским, понял он однажды и перестал удивляться. Салли живет весело, с ней удобно, растут две дочки, все чудесно!

Лишь иногда сердце Кена вздрагивало, когда он слышал голос Зигни, сообщавшей о каком-нибудь очередном успехе сыновей.

Порой его охватывала печаль, что мальчики слишком далеко, в Европе. Он ездит к ним, да, он любит их, но… Ничего, скоро мальчики повзрослеют, потянутся к отцу, мы станем ближе друг другу, я возьму их с собой в экспедицию за птицами.

— Папа! Папа! Посмотри, какие рюкзачки купила нам мама!

В комнату ворвалась Джейн, старшая. Точная копия Салли, такая же громкоголосая и шустрая. У нее были красивые губки — пухлые, но очень четко очерченные.

— О, замечательный! Ты знаешь, что за птичка на нем изображена?

— Это малиновка, папа. Мама так сказала.

Нежность затопила сердце Кена. Ну вот, разве он не счастлив? Он обнял девочку, поцеловал в щеку.

— А где Кэрри?

— Уже в машине. Она заняла самое лучшее место. Но в самолете я сяду у иллюминатора. Мама обещала.

Он улыбнулся и шлепнул дочь по туго обтянутой джинсами попке.

— Вперед, детка! Свое место надо занимать вовремя!

И Салли, Джейн и Кэрри уехали. Но, как оказалось, не на неделю и не просто в Кению…

В полночь Кен проснулся от телефонного звонка. Не открывая глаз, он потянулся к трубке возле кровати. Кен не успел произнести ни слова, как услышал рыдание.

— Кен! Кен! Это ужасно! — плакала в телефон Молли Прайс, которая едва ли не вчера и едва ли не с такой же страстью обливалась горючими слезами по поводу того, что из-за болезни мужа не может лететь в Кению. — Они погибли, Кен! Твоя жена и дети погибли!

— О чем ты говоришь? Молли, я ничего не понимаю, — пробормотал Кен и похолодел — перед его глазами возникли лица Зигни и мальчиков.

— Они погибли в Кении! И Салли, и девочки. Я слышала в ночных новостях Си-эн-эн.

Кен положил трубку. Сел. Потер вспотевшую шею.

Значит, Зигни и мальчики живы.

Глава тринадцатая

Снова вместе

Энн отложила газету, по ее лицу скользнула улыбка, в которой были облегчение и печаль. Подумать только, Господь удержал ее руку, и она не причастна к смерти невинных людей! Может, это знак прощения? Они не поехали в Ирак, именно оттуда по просьбе Энн было послано приглашение…

Они поехали в Кению.