Ярлыки

Теперь, когда она находилась в сотнях миль от Нью-Йорка, она могла спокойно думать о нем. Как романтично было бы, если бы он сидел сейчас рядом с нею за столиком открытого кафе и держал ее за руку. Он притягивал ее. Она хотела, чтобы его руки обнимали ее, она хотела целовать его. Почему же все это обернулось так пугающе и ужасно? Она живо вспомнила, как его тело прижималось к ней, а его твердый член утыкался в нее, и жидкость выбрасывалась на ее живот. Она зажмурила глаза и поежилась.

Каждый день Майя посещала какой-нибудь дом моды, используя имя Уэйленда как пароль. Пату, Сен-Лоран, Карден… Она записывала свои впечатления и делала зарисовки после каждого сеанса. Однажды, после посещения грандиозного салона Диора, она ощутила счастливое головокружение. Никогда раньше ей не приходило в голову поработать в Европе, но сейчас она внезапно осознала, какая это чудесная идея. Живя здесь, подальше от матери, она сможет забыть ощущение заброшенности, которое испытывала от того, что Корал никогда не вспоминала о ней. Пребывание в чужой стране пробудило в ней скрытые чувства. Лежа в постели в маленьком, чистеньком отеле, где снял для нее номер Уэйленд, она осознала, что внутри ее до сих пор живет маленькая девочка, которая жаждет материнской любви и страдает, не получая ее. Она размышляла, почувствует ли она потребность наладить контакт с Корал и восстановить отношения с нею, когда вернется в Нью-Йорк.

Однажды вечером она купила стопку журналов мод и принялась перелистывать их в кафе возле своего отеля на Левом берегу. В этот вечер она открыла имя Филиппа Ру. Увидев фотографии моделей этого нового дизайнера, она испытала шок узнавания. Они выглядели, как та одежда, которую она конструировала в школе — словно путешественник во времени показал ее будущий дизайн. Когда она перевернула страницу и увидела фотографию самого Ру, то была задета еще больше. Его красивое лицо с темными глазами светилось уверенностью и счастьем. Он был сильный, чувственный, напряженный, его лицо подавляло даже с фотографии на журнальной странице. У нее было ощущение, словно она знала его по какой-то другой жизни. Его внешность, его слова, его модели были тревожно знакомы. Майя почти физически ощутила, что ей суждено работать с этим человеком, может быть, даже стать частью его жизни. Почти в испуге она закрыла журнал. Ей не оставалось ничего иного, как приказать себе забыть об этом странном случае. Ей предстояло еще два года обучаться дизайну в Нью-Йорке.

После Парижа Нью-Йорк казался грубым и суровым. Качество «люкс» французской одежды испортили ее. Майя осознала, что высокая мода была ее настоящей любовью, ее первой любовью, возможно, из-за того возбуждения, которое она испытала при виде потрясающих платьев и пальто в шкафу своей матери, сверкавших блестками, загадками и чем-то секретным, запретным…

«Не говори папе, сколько они стоят…» — эти слова остались в ее памяти. Разговор о стоимости одежды Корал был единственным проявлением доверия между матерью и дочерью.

«Макмилланз» не был готов учить высокой моде, очень немногие дизайнеры хотели овладеть отнимающими много времени методами конструирования дорогих коллекционных платьев. Очень немного дизайнеров желали иметь дело с требовательными частными клиентами. В Америке мода работала совсем по-другому — она была более демократичной, более привилегированной.

— Кого, по твоему мнению, действительно стоящего ты видела в Париже? — спросил Уэйленд.

— Там есть новый кутюрье, наполовину испанец, наполовину француз — Филипп Ру. Он обычно работает на Диора. Господи, его платья прекрасны! Я видела их только в журнале «Элли», но каждое из них совершенно.

Уэйленд нахмурился.

— Я читал о нем. «Уименз Уэр» называет его обещающим, но незрелым. Вроде зеленого финика.

— Я бы должна поработать с кем-нибудь вроде него, — задумчиво произнесла Майя. — Вот размышляю, не нужна ли ему ассистентка.

— Мы распродаем английские фасоны, словно сдобные булочки, Майя, — сказал ей Уэйленд, — чем дешевле, тем лучше. Может быть, ты не будешь мечтать о высокой моде?

— Как раз наоборот, Уэйленд, я не думаю, что могу работать с дешевыми вещами после того, как увидела эти роскошные одежды. Моя мечта — работать в Париже.

— Американка в Париже? — Уэйленд вздохнул. — Они выпотрошат твое нутро, но я не вижу причин, почему бы не попробовать. Здесь будет чертовски тоскливо без тебя, но, Майя, если ты серьезно хочешь работать в Париже, сделай все для этого. — Он уже принял свой третий водкатини[13] и поэтому пребывал в сентиментальном настроении. — А я здесь всегда готов помочь тебе, потому что верю в тебя.