Ярмарка невест

— Потому что я не стану больше говорить или, вернее, не стану больше обращаться к вам, не посмотрев в глаза. Я желаю понять, почему вы отвечали столь односложно и отказывались слушать мои смиренные речи!

Наконец Марджори перестала думать об Уинни и повернулась к нему, твердо решив его выслушать.

— Мне начать снова? — спросил он.

— Да, пожалуйста. Простите, что я вас не слушала. Я думала о другом. Прошу вас, говорите что хотите. Я не позволю больше моим мыслям оказаться далеко.

— О том вечере, на концерте. Боюсь, что я выставил себя полным болваном и подверг ваше имя насмешкам со стороны всех, кому нравится вас дразнить. Мне очень, очень жаль, что произошла эта злосчастная сцена, которая, обещаю вам, никогда…

Она перебила его.

— В самом деле, Раштон, перестаньте. Видите ли, мне совершенно все равно! Вы не первый человек, которого захватила врасплох замолкшая музыка. А что до всего остального, я ценю ваши извинения, но они не имеют для меня значения. Я вас простила, если вам это так необходимо, раньше, чем вы извинились. И уверяю вас, меня никто не дразнил.

— Никто не осмелился, — тихо сказал он, задумчиво нахмурившись.

Она легко рассмеялась.

— Думаю, это скорее потому, что я занимаю в Бате совершенно незначительное положение. Кроме того, любой, кто знает вас так, как я, поймет, какой бы это было нелепостью. Разве можно предположить, что вы в меня влюбились? Я сирота без гроша в кармане, без особой самоуверенности в общении и с весьма дерзким язычком. Так что сами видите, вас может беспокоить разве что ваша совесть. Я вас прощаю, но думаю, вам будет труднее простить самого себя.

— Тут вы ошибаетесь! — живо возразил он, стегая вожжами лошадь, чтобы та вновь тронулась с места. — Я бы легко мог себя простить, если бы не утратил или, возможно, так и не заслужил, вашего уважения.

Марджори удивленно посмотрела на него. Он, конечно, был прав, так что она сочла за лучшее промолчать.

Всю оставшуюся дорогу они не разговаривали друг с другом. Раштон, казалось, погрузился в глубокое раздумье и не отрывал взгляда от дороги.

Когда наконец свернули к «Полумесяцу», он произнес:

— Кажется, с тех пор как вы сели в мой экипаж, ваши мысли что-то очень занимало. Вы позволите мне поинтересоваться, что же вас так расстроило? Ваше лицо — просто воплощение печали.

Марджори, чувствуя, что она сильно уязвила его гордость во время этого путешествия, полагала себя до некоторой степени обязанной ответить ему прямо:

— Я встретила свою подругу, с которой мы вместе учились несколько лет назад. С тех пор она вышла замуж и овдовела. Она привела с собой своего милого ребенка — мальчика по имени Чарли. И к своему ужасу, я поняла, что она очень больна и, возможно, умирает.

— Мне очень жаль, — тихо ответил он, инстинктивно беря ее за руку.

Ее тронуло такое неожиданное сочувствие с его стороны. Она опустила глаза и стала рассматривать его желтовато-коричневые перчатки. Почему-то она совсем не ощущала неловкости из-за того, что он завладел ее рукой. Она сказала:

— Меня обычно не выбивают из колеи несчастья других людей, но в этом случае… — Она взглянула на Раштона и сказала:

— Я хочу что-нибудь сделать для нее. Моя тетя наняла несколько швей, и я уверена, что для нее найдется работа, хотя едва ли этого будет достаточно, учитывая, в какой ситуации Уинни. О, Раштон, это действительно ужасно! Видите ли, у нее чахотка, и она живет… на Эйвон-стрит!

Теперь ее глаза жгли непрошеные слезы, и она быстро выдернула свою руку из-под его руки, чтобы поискать в сумочке носовой платок. Она так и не смогла его найти и почувствовала огромное облегчение, когда Раштон вложил в ее руку свой собственный платок. В то же время ее так поразила аккуратность этого свежего батистового квадрата, который накрахмалили, погладили и безупречно сложили, что она серьезно отвлеклась.

Она секунду смотрела на платок, а потом произнесла дрожащими губами:

— Не могу же я испачкать ваш платок.

— О, черт бы вас побрал, несчастная вы мегера! — Он вырвал у нее платок, сердитым движением развернул его и почти ткнул ей в лицо.

Марджори кое-как привела себя в порядок. Потом она повернулась к нему и сказала:

— Если хотите, я приглашаю вас зайти и выпить чаю или хереса. Я знаю, что моя тетя будет счастлива принять вас… — Тут она с вызовом взглянула на него. Все знали, что миссис Вэнстроу необычайно подобострастна.

— Я бы с удовольствием… ах вы маленькая дерзкая девчонка! Знаете, я начинаю думать, что вам нужна хорошая взбучка, и, если вы впредь не поостережетесь, я с удовольствием вам ее задам.

— Я вся дрожу, — выдохнула она, будучи не прочь подразнить его.

— Не сомневаюсь! Теперь, если я возьму вас за руку, надеюсь, вы сумеете выйти из экипажа и привести сюда одного из лакеев, чтобы он позаботился о моих лошадях?

Марджори отложила плед в сторону и выбралась из экипажа. Его лошади почти не устали. Они били копытами, сердясь, что прогулку оборвали, и Раштон должен был их удерживать, пока кто-нибудь не пришел ему на помощь.