Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)

Вечерами с Белославой отправлялся он гулять по берегу Тетерева. Кажется, никогда больше не любил он ее, как в эти прогулки. Она сбрасывала с себя все заботы, все бренное, лицо ее становилось одухотворенным и возвышенным, и что-то неземное виделось ему в ее спокойных, умудренных жизнью глазах. Порой они перебрасывались несколькими словами, но чаще молчали, и им не было скучно; наоборот, они ощущали такую полноту жизни, какую не чувствовали никогда. Любовь их была глубокой и ровной, они были преисполнены вниманием и заботой друг к другу. Они наслаждались ею без юношеской горячности, неоправданной ревности, без взлетов и падений; они жили любовью спокойной и насыщенной.

После похода на Дон в 1111 году степь затихла. Ни в 1112, ни в 1113 году оттуда не было ни одного выхода. Владимир изредка выезжал в Переяславль, иногда бывал в Киеве, но в основном жил на Тетереве. 19 марта 1113 года в час дня явилось людям знамение: солнце внезапно затмилось, и осталось от него совсем мало, оно напоминало месяц рогами вниз. И поползли слухи, что это затмение не к добру. Заволновалась Белослава и стала собираться в Киев. Там у нее жили родители, и почему-то стало думаться, что может с ними что-то случиться, если она не навестит их.

Прибыла она в Киев в середине апреля и не узнала родного города. Улицы были запружены вооруженными людьми. С топорами, косами, вилами, палками и камнями бегали разъяренные толпы и кричали что-то страшное, непонятное. Кое-как сумела пробраться до дома, где испуганные отец и мать, волнуясь и перебивая друг друга, рассказали ей о последних событиях в столице. 16 апреля в Вышгороде скончался великий князь Святополк. Ничто не предвещало его столь быстрой кончины. Накануне отстоял он пасхальную полунощницу и раннюю заутреню, потом сидел за праздничным столом. Был он светел и весел. Но вскоре после трапезы занемог и умер. Прах его на ладье привезли в Киев. И плакали по нему бояре и дружина его. Отпев над ним полагающиеся молитвы, похоронили в церкви Святого Михаила, которую он сам построил. Жена его, княгиня, щедро разделила богатства по монастырям, и попам, и убогим, так что дивились люди, ибо такой щедрой милостыни никто не сотворял.

Все шло так, как обычно бывает после смерти великого князя. Как вдруг случилось непредвиденное. Согласно старинному обычаю – лествице – киевский престол должен был занять кто-то из Святославичей – Олег или Давыд. Воевода Путята уже послал к ним гонцов, приглашая приехать в столицу.

Об этом узнали жители Киева. Только что, года два назад, полностью сгорел пригород – Подол. Тогда в поджоге его народ дружно обвинил ростовщиков-евреев, которым, дескать, выгодно было пустить по ветру накопленные богатства ремесленников и торговцев, живших на Подоле, чтобы они обратились к ним за займами: так можно было в короткий срок нажиться! Ненависть в народе накопилась такая, что достаточно было одной искры, чтобы Подол взорвался. Такой искрой оказалось приглашение на престол Святославичей. Народ кричал, что и Путята, и Святославичи держат сторону ростовщиков и если на престол заступит или Давыд, или Олег, то вконец разорят киевлян. 17 апреля толпы разъяренных жителей выплеснулись на улицы. Именно в это время прибыла Белослава в столицу и стала свидетелем разгула стихии народных масс. Отец ее, восьмидесятилетний старец, но еще крепкий, с палкой в руке обходил частокол, ограждавший терем и подсобные строения, и расставлял вооруженных людей. С цепей были спущены сторожевые псы, они отчаянно лаяли и бросались на ограду. Боярин говорил:

– Коли сунется чернь, рубите головы безо всякой пощады!

Через некоторое время к терему подошла толпа, в ворота стали бить чем-то тяжелым, наверно, бревном. Они задрожали и вот-вот должны были рухнуть. Тогда, поддерживаемый слугами, над частоколом поднялся боярин, хрипловатым старческим голосом начал выкрикивать:

– К кому вы рветесь, подлецы и разбойники! Или я кровь не проливал вместе с Мономахом в половецких степях? Или не стоял я грудью на Нежатином Поле против безбожного Олега Святославича? Разве когда-нибудь я ростовщиков поддерживал? Вы что, с ума посходили все?

Речь старца привела в чувство толпу. Сначала наступило молчание, потом раздались голоса:

– И правда, не к тому терему подошли…

– Не замечен боярин в шашнях с ростовщиками…

– Пойдем к дому Путяты!

Толпа кинулась на Старокиевскую гору, разгромила терем ненавистного Путяты и многих других знатных людей. Дотла сжигались дома ростовщиков. Большая часть из них спряталась в синагоге и огородилась, приготовившись к осаде. Писал летописец: «Киевляне разграбили двор Путяты, тысяцкого, пошли на евреев, разграбили их».

Бунт многотысячной толпы грозил разорением всех богатых семей и гибелью страны, потому что рядом затаились половцы; им достаточно было любого удобного случая, чтобы огненным валом пройтись по Русской земле. Только один человек мог остановить рассвирепевшую толпу и преградить путь степным разбойникам. Им был Владимир Мономах. И тогда послали к нему гонцов и стали звать:

– Пойди, князь, на стол отчий и дедов.