Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси

А потом ушли даже служанки, раздевавшие свою хозяйку, и они с Генрихом остались совсем одни…

Генрих, всегда бравший женщин силой и частенько бывавший грубым, не узнавал сам себя. Ему очень хотелось стиснуть жену в объятьях, но в то же время захлестывало совершенно незнакомое чувство нежности к ней. Анна стояла в одной рубашке, просто не зная, что делать дальше. Ложиться? Или сначала она должна что-нибудь снять ему, например разуть, как это делалось на Руси? Жалея, что не догадалась спросить ни у кого (хотя у кого это можно было сделать?), она опустила глаза вниз и ждала приказаний мужа.

Генрих осторожно приподнял ее голову за подбородок, коснулся губами трепетных губ. Они оказались гораздо вкуснее, чем он даже ожидал. Поцеловал сначала едва касаясь, потом крепче и, наконец, совсем крепко. Она не вздрогнула, не уклонилась, хотя ответила слабо.

Король спустил рубаху с плеч, потом ниже, оголив маленькие, по девичьи неразвитые груди, принялся покрывать поцелуями их. Анна почувствовала, что тянется к нему, все ее нутро отвечало! Подхватив жену на руки, Генрих осторожно опустил ее на ложе. Теперь эта женщина принадлежала ему, и только ему! И она была не просто послушна, Анна все крепче прижималась сама, отвечая на его ласки. К тому времени, когда Генрих уже был не в силах совладать с собой, жена была готова на все.

Потом лежала, уткнувшись носом в его грудь, и пыталась осознать произошедшее. Вот и случилось, она жена этого пока еще чужого, но уже такого желанного мужчины. Ей были приятны его ласки, его настойчивость, его горячность. Значит, все хорошо? Наверное, – подумалось Анне перед тем, как ее глаза смежил сон.

* * *

Наутро Рауль попробовал пристать с расспросами, дева ли она, да каково это было… Но Генрих так глянул на приятеля, что у того очередной вопрос застрял в горле. Сам король выглядел необычайно счастливым. Он даже простил кое-кому старые долги и долго никого не наказывал.

Но постепенно все встало на свои места, что бы ни случилось, жизнь всегда входит в свою колею и катится по ней, точно колесо, вперед и вперед, накручивая годы.

Анна родила Генриху двоих сыновей, больше просто не успела, король недолго радовался семейному счастью. Еще при его жизни наследником был объявлен их старший сын Филипп, названный Анной в честь ее несостоявшегося киевского жениха боярина Филиппа. И хотя Генрих назвал опекуншей сына свою разумную жену, закон не позволил Анне стать таковой, она много лет была регентшей при своем сыне. И только когда Филипп стал достаточно взрослым, удалилась от власти. Кстати, Филипп и довольно долго после него короли Франции при коронации клялись на Евангелии, написанном глаголицей, том самом, что было привезено Анной из Киева. Оно до сих пор хранится в музее и вызывает большой интерес посетителей.

Анне было суждено испытать большую любовь к тому самому Раулю де Валуа, потомки которого станут править Францией через несколько столетий. Рауль развелся с женой, но та пожаловалась на мужа папе римскому. Влюбленных не заставила расстаться даже папская хула, они удалились в имение Рауля и жили там, воспитывая его сыновей.

Но Анна пережила и своего возлюбленного тоже. Если Филипп смог понять мать и простить ее, то сыновья Рауля этого не сделали, Анна снова переехала к своему сыну-королю. Она была не нужна в качестве соправительницы, она была уже никому не нужна. Сколько прожила Анна де Рус, или Анна Киевская, как до сих пор зовут Ярославну во Франции, неизвестно. Есть несколько версий, где она умерла и где похоронена. Но это неважно, важно, что Франция чтит свою русскую королеву, немало сделавшую, чтобы тогдашняя крошечная по сравнению с огромной Русью Франция стала сильнее, а ее жители грамотней. Не все удалось, но она старалась.

Анна, видимо, часто рассказывала истории жизни своей семьи, необычной любви матери и отца, своих сестер Эллисив и Анастасии, а слышавшие их менестрели перекладывали все на музыку. Считается, что именно так родилось само искусство менестрелей, воспевавших подвиги смелых рыцарей во славу прекрасных дам.

А тогда под венец шла золотоволосая синеглазая княжна Анна Ярославна, чтобы, сказав «согласна», стать королевой Франции. Она не сменила своего имени, как это сделали сестры, осталась Анной Русской.

И не знала, что далеко-далеко в Киеве доживает последние дни ее мать – прекрасная Ингигерд, княгиня Ирина. Вести из Киева до Парижа тогда шли очень долго, дочь нескоро узнала о смерти матери.

Потеря

После отъезда Анны во дворце словно зашло солнышко. С малых лет она успевала вмешиваться во множество дел, дать совет, когда ее и не спрашивали, всюду сунуть свой любопытный нос. Но злиться на синеглазую проказницу не удавалось, ей прощалось даже то, за что другие обязательно были бы наказаны.

Для князя самым страшным было замечать, как тают силы любимой жены. Она много моложе, но мало кто сомневался, что Ярослав переживет Ингигерд. Княгиня не просто недужила, она уходила, медленно, но неотступно.