Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси

– Да, князь, в Десятинной были и княгиня Анна, и княжна Предслава. Болеславу злато поднесли, вся казна теперь в его руках.

– М-м-м!.. – Кулаки Ярослава с силой опустились на стол. Костяшки пальцев побелели, из-за сжатых зубов резко обозначились скулы.

Коснятин едва заметно усмехнулся:

– Да тебе позвать ли гонца, что эту весть принес?

Князь не ответил ни да, ни нет, потому боярин вышел, а замен него в палату вошел дружинник. Низко поклонился, приветствуя, и стоял, ожидая, что его спросят.

Ярослав хмуро зыркнул на замершего парня, хрипло спросил:

– Ты из Киева?

– Да, князь.

– Болеслава в Десятинной встречали?

– Да, князь.

В другое время Ярослав уже фыркнул бы на дуралея, что твердит одно, словно других слов не знает, но сейчас даже не заметил.

– Княгиня тоже там была? И княжна?

– Все были. Хлеб-соль поднесли…

Боярин Коснятин не велел болтать лишнего, только сказать, что все женщины Ярослава были вместе с Анастасом в Десятинной, а на остальное ответствовать, что не знает. Но князь больше ничего спрашивать не стал. Он немного помолчал, вдыхая раздувающимися ноздрями, потом процедил сквозь зубы:

– Иди…

За дверью дружинника ждал Коснятин:

– Ну, что спросил?

– Только про то, были ли там княгиня с княжной…

– Ты лишнего не сболтнул?

– Не, не спрашивал князь.

– Иди. И языком не мели, не то вместе с ним и голову потерять можешь, в которой он находится.

Дружинник только вздохнул, понимая, что попал в какую-то нехорошую историю. Хотя то, что он сказал, было сущей правдой – польского короля действительно встречали хлебом-солью в Десятинной, и там действительно были и обе княгини, и все девять княжон от старшей до младшей. Только стоило ли говорить это князю, если ему и без того тошно?

Дружинник ушел, а Ярослав полдня сидел в палате, никого не зовя, оттуда доносились только тяжелые шаги, князь хромал сильнее обычного.

Так плохо ему еще никогда не бывало, а ведь знал тяжелые минуты. Когда новгородцы побили варягов, а тех следом побил сам князь и ночью привезли письмо от Предславы, что умер отец, казалось, хуже и быть не может! Все было против него – варяжская дружина побита, горожане в обиде, с женой разлад, отец умер и братья против… Но благодаря сообщению Предславы он смог вовремя опомниться.

От воспоминания о сестре и жене снова стало невыносимо больно. Почему они это сделали? Как могли приветствовать Болеслава и звать освободителем?! Неужто Предслава обиделась, что замуж за польского короля не отдал? Так ведь он известный распутник, поиграет и бросит! Неужто умница Предслава этого не понимает?!

А Анна? Обижена за гибель брата среди других новгородцев в Ракоме, разговаривала после той ночи только сквозь зубы. Но никакая обида не дает права встречать злейшего врага мужа как спасителя! Ярослав горько усмехнулся: выходит, польский король для нее и впрямь спаситель? Освободил от ненавистного мужа?

– Прошка!

Когда из палаты наконец раздался голос князя, гриди поразились его твердости.

Бросившийся на зов дружинник увидел совсем другого Ярослава. Никогда, даже в дни раздора с Новгородом и избиения новгородцев, он не был таким! Так выглядит человек, перенесший тяжелую болезнь или принявший какое-то очень тяжелое решение. Глаза ввалились, скулы заострились, губы крепко сжаты, отчего рот вытянулся в узкую полоску. Прошка почему-то вспомнил, что о таких узких, сжатых в случае гнева губах рассказывали про прабабку князя, княгиню Ольгу.

Ярослав с трудом разлепил губы, словно боясь, что из них вылетит лишнее слово.

– Позови Коснятина!

Честно говоря, Прошка сильно сомневался, что боярин поспешит на этот зов, но вид князя не позволил промедлить с выполнением поручения.

* * *

К его удивлению, Коснятин выслушал зов почти с удовольствием и действительно поспешил в палату к Ярославу. Ну, дела-а… – покачал головой дружинник. То новгородцы ладьи Ярославовы разносят, то князь зубами после каких-то известий скрипит так, что едва целы остаются, то заносчивый боярин Коснятин чуть не бегом вон по первому требованию бежит… Видно, чудные вести принес из Киева тот гонец!

Но сколько парня ни пытали, только отмахивался:

– Не мое то слово, а потому повторять не могу!

Гридям было смерть как любопытно, но они отстали, верно, любой поступил бы так же, негоже чужие тайны выдавать.

Как ни спешил Коснятин, а в палату к Ярославу вошел степенно, как и подобает человеку, за которым стоит такой огромный город, как Новгород с его величием и мощью.

– Собери посольство к Олаву Шётконунгу Шведскому со сватовством!

Он что, совсем с ума сошел? Самое время свадьбу играть! Да и сосватан княжич Илья, в Новгород со дня на день может прибыть его невеста – сестра Кнута Могучего. Как тогда быть? Подумал, но не сказал, решил сначала послушать, что сам Ярослав прикажет, чтоб потом ткнуть, как щенка неразумного, в то, что негоже так с Кнутом Могучим.

Но то, что услышал, заставило раскрыть рот от изумления.

– Посольству к Олаву Шётконунгу завтра же отправляться!

– Кого Илье сватать станешь, младшую? Старшая-то сосватана Олавом Харальдссоном. Да и старше она нашего княжича.

– Не Илье – себе!

– Что?! Да ты женат, князь!