Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси

Потом было все остальное – венчание, свадебный пир, шум, гам… Князь действительно свободно говорил по-свейски, был доброжелателен и, похоже, искренне восхищен невестой, что примирило Ингигерд с будущим мужем, даже хромота не бросалась в глаза.

И вот после всех беспокойных часов они остались вдвоем.

Он был ласков и бережен, Ингигерд все же утонула в этих серых глазах, подчинилась его мужской воле… Князь что-то шептал ей, но по-своему, по-русски. Было понятно, что нежное и даже восторженное, а потом она просто перестала думать о словах, отдавшись этому новому ощущению женского счастья.

Для Ингигерд началась новая жизнь. Днем она училась говорить по-русски, ходила по Новгороду или ездила верхом по округе в сопровождении многочисленной охраны, а ночами с восторгом отдавалась во власть Ярославовых рук и губ. Странно, днем они словно стеснялись друг друга, зато ночами объятья от этого становились еще жарче.

* * *

Но княжья доля особая, в тереме не засидишься. Не для того нанимал стольких людей Ярослав, чтобы на перине с молодой женой нежиться. Он хорошо понимал, что главное – Киев. Тем паче пришло известие, что бежавший к печенегам Святополк все же привел их на Русь! Новгородцы снова собирались в поход, надо было опередить печенегов, выбивать их потом из Киева будет куда тяжелее.

Утром в день отъезда мужа Ингигерд вдруг ткнулась ему в плечо, что-то смущенно шепча. Ярослав решил, что боится за него и себя, склонился, ласково гладя золотистые волосы, а, прислушавшись, ахнул:

– Ты уверена?!

– Да, – смущенно кивнула жена. Они всего месяц как муж и жена, но она уже знала, что понесла, о чем и сказала супругу.

Князь взял ее лицо в ладони, принялся целовать глаза, щеки, губы, шептал уже понятно для нее:

– Ласточка моя… ясонька моя…

Казалось, нет счастливей семьи, любовь Ярослава к Ингигерд была не такой, как к Анне, он возмужал и мыслями и телом, не только любил, но и берег, лелеял молодую жену. Оставлять ее сейчас было особенно тяжело, но необходимо. Зато теперь Ярослава согревала мысль о том, что ждет его дома.

– Я завоюю для тебя Киев!

Править Новгородом уже привычно оставался Коснятин, кому ж еще? А вот с Ярославом в Киев уехали некоторые бояре, тот же Миронег, ныне посаженный в Вышгороде, воевода Иван Творимирович… Присоединились и варяги Эймунда и Рагнара.

Эти чувствовали себя хозяевами, твердо уверовав в свою абсолютную необходимость. Коснятин поморщился:

– Как бы они тебе, князь, после волю диктовать не стали? Не то получишь варяжское правление в Киеве и с киянами не справишься.

Ярослав загадочно усмехнулся:

– Там Рёнгвальд, тот сильнее.

Коснятин не совсем понял, почему князь рассчитывает на помощь одних варягов в обуздании других, а потому пожал плечами:

– Какая разница?

А разница была. Рёнгвальд со своими людьми находился не на положении наемной дружины, а как правитель подвластной территории. Отдав Ингигерд Ладогу и поставив во главе крепкого Рёнгвальда, хитрый Ярослав убил сразу нескольких зайцев одной стрелой. И подарок невесте вышел знатный, и приданое в ответ получено тоже немалое, позволившее оплатить тех же Эймунда и Рагнара с их дружиной, и Ладога присмотрена, и воины Рёнгвальда в его распоряжении… Наконец, он получил прекрасного советчика и опытного воина, служащего не за деньги, а по положению. Конечно, Ярослав постарался не обижать своих новых друзей, но это была уже не полновесная плата за услуги, а княжьи дары, что куда более ценно.

И впрямь, оказавшись в Киеве и убедившись, что разгульной жизни не получится, Эймунд с товарищами несколько приуныли, но ненадолго. Не зря спешил обратно в Киев едва женившийся князь, из Степи уже подходили печенеги.

Эймунд решил, что пора требовать от Ярослава несколько больше, чем они уже получили, и принялся набивать себе цену. Иван Творимирович даже разозлился:

– Точно хорь какой! Видит, что трудно, и норовит оторвать кус побольше! Не зря предупреждал Коснятин, что наплачешься ты, князь, с этими помощниками.

Но Ярослав был спокоен:

– А куда им деваться?

– Так ведь грозят к другому князю перейти!

– К кому?

– А… если к Святополку?

Ярослав усмехнулся как-то чуть загадочно:

– А пусть бегут… Впереди них полетит слух о том, что они к степнякам присоединяются, чтобы тем в спину ударить!

Воевода замер с раскрытым ртом, потом судорожно глотнул.

– Это… кто тебя на такое надоумил?

Глаза Ярослава снова хитро заблестели:

– А сам не смог, думаешь?

Оставалось только покачать головой: ох и хитер князь! Недаром, видно, Блудом воспитан.

Неизвестно, отослал ли действительно Ярослав такого доносчика в печенежский стан, узнали ли об этом сами варяги, но Эймунд вдруг согласился продлить договор с князем на год на прежних условиях. Ярослав посмеялся в разговоре с воеводой:

– Вот видишь, Иван Творимирович, а ты боялся, что у варягов одна драка на уме! Нет, они и думать умеют.

* * *

А потом была жестокая битва на Альте близ Переяславля, как раз на месте гибели Бориса от рук убийц на четыре года раньше.