Ярославский мятеж

Поляков немедленно направился в распоряжение пехотного батальона, который тут же направил в атаку на артиллерийские склады, захваченные несколько часов назад белыми повстанцами. Сам он ехал верхом, поэтому значительно оторвался от передового отряда: «Красноармейцы двигались очень медленно, и я верхом на лошади полным карьером понесся на военные склады. Проехав квартала два, я был остановлен четырьмя молодыми военными в виде юнкеров, державшими винтовки на изготовке, на груди которых красовались георгиевские ленты и банты. Я говорю им „В чем дело?“, они в ответ – „слезай, узнаешь, в чем дело“, ссадив меня с лошади, повели к караульному помещению, где один из провожатых обратился к одному военному, у которого на фуражке была тоже георгиевская лента, бант, сказав ему: „Господин капитан. Вот привели какого-то командира, который ведет на нас наступление“. Капитан отдал распоряжение посадить меня вместе с ранее арестованными красноармейцами под арест».

Если бы оставшийся безымянным капитан просто шлепнул Полякова на месте, как позднее предписывала поступать белым советская пропаганда, то мировая история, конечно бы, не пошла «по другому руслу», а вот судьба города Ярославля явно бы сложилась иначе. Поляков прекрасно понимал, что дальнейшие крупные неприятности не за горами:

«Я сразу соображал – нельзя ли бежать, но оказалось, что нас охраняют какие-то солдаты, и, побеседовав с арестованными красноармейцами, я стуком кулака в стену вызвал капитана и заявил ему: „Я являюсь Начальником полка пехоты, двух батарей артиллерии и эскадрона кавалерии“ (последний прибыл тоже из Новгорода, и когда я повел наступление на склады, то командира эскадрона подчинил себе). Он заявил, что переговорит с господином Полковником, и минуты через три возвратился и спросил: „Вы что, бывший офицер?“ Я ему отвечал „да“»

. Отметим, до какой степени в тот момент некоторые наивные люди верили «офицерскому» слову. Вот и безымянный капитан на артиллерийских складах заявил Полякову: «Дайте мне честное офицерское слово, что Вы со своим отрядом не пойдете в г. Ярославль, тогда мы Вас освободим». Поляков, не моргнув глазом, дал «слово», верить которому, как может догадаться читатель, не стоило.

Избежав плена, Александр Поляков продолжает атаку, захватывает склады, а всех находившихся там после короткого допроса ставит к стенке. Сам Поляков об этом вспоминал с пугающей злорадностью: «Заявив капитану, чтобы отдали мою лошадь и оружие, мне последние сейчас же выдали, а лошадь, говорит капитан, я сам сию минуту Вам приведу. Поднятием своей руки я наступление моей роты остановил, приказав комроты собрать комвзводов и отдельных командиров. В этот момент капитан подводит и передает мне лошадь. Взяв от него лошадь, я тут же сказал моему комсоставу, что это капитан, который арестовал меня, и приказал взять его. Один из комвзводов тут же уложил его выстрелом из нагана». Так белые повстанцы потеряли возможность использовать артиллерию, которая имелась на складах, равно как лишились пополнения запасов снарядов для тех самых двух орудий, которые оказались в их распоряжении в первые часы выступления.