Ярость

Засов щелкнул. Дверь открылась и стоявшая за ними женщина лет пятидесяти пригласила их жестом войти. Опрятная, худенькая, однотонная. Седеющие волосы до плеч, старая водолазка, черные брюки. Она была похожа на преподавательницу в университете. Причем, скорее уже из Сорбонны, чем из Варминьско-Мазурского, который злорадные языки называли «сельско-городским».

Шацкий не торопился войти, поскольку все сейчас было не так. Он ожидал увидеть мужика без рук, хозяйничающего на малине в серой от грязи майке. А застал элегантную женщину с полным набором конечностей, хозяйку жилища интеллигентного человека. Уже из коридора было видно, что если в этом доме чего и не хватает, то, скорее, места для книг, чем книг как таковых.

— Прокурор Теодор Шацкий, — представился он. — А это подкомиссар Ян Павел Берут. Мы ищем пана Артура Гандерского.

— То есть, моего бывшего мужа, — спокойно ответила женщина.

— Быть может вам известно, где он в настоящее время пребывает?

— Ну конечно. Поперечная 9Б, квартира 21.

— Благодарим.

Шацкий отвесил поклон и повернулся, чтобы сбежать по лестнице, как Берут схватил его за плечо.

— Это адрес коммунального кладбища, — сообщил тот.

Женщина улыбнулась и сделала книксен.

— Надеюсь, господа меня простят. Мужа нет и, по счастью, не будет, но если я могу в чем-нибудь помочь, то приглашаю на чай. Тем более, если вы разыскиваете его, к примеру, в связи с неожиданным наследством. Так я его с удовольствием приму.

Мужчины вывели ее из приятного заблуждения, но приглашение приняли.

10

Чай был просто превосходным, приготовленным по-восточному, заваренный вместе сахаром и свежей мятой в бронзовом чайничке. Наверное, это был самый лучший чай, который Шацкий когда-либо пил. Ядвига Корфель же сразу же рассказала им историю о том, как ее муж полтора года назад потерял ладони в результате несчастного случая на охоте, и его настолько потряс тот факт, что никогда он уже самостоятельно не подотрет задницу и никогда уже не потянет спусковой крючок, что решил покончить с собой. По вполне очевидным причинам пальнуть себе в голову он не мог, в связи с чем по пьянке утопился в Лыне.

Прокурор Теодор Шацкий спросил у хозяйки прямо, потому что у него не было времени на предварительные игры, бывала ли та жертвой домашнего насилия. Та, не колеблясь, ответила, что была, потерянные на охоте руки избивали ее столь часто, что за пятнадцать лет она потеряла счет. После более тщательных расспросов хозяйка рассказала настолько классическую историю, что ее можно было помещать в учебник. Цикл всегда выглядел одинаково. Сначала нарастало напряжение. Со дня на день все больше в ней было страха, а в нем — агрессии, злобы, раздражения. Наконец первый предохранитель перегорал, и женщина становилась жертвой вербальной агрессии, ругани и угроз. Потом перегорал второй предохранитель, и женщина получала головомойку с избиением. Головомойку с мордобоем мастерскую, с неким уважением заявила она, утверждая, что ее не святой памяти супруг, даже если и не был чемпионом Польши в данной дисциплине, то уж воеводства — наверняка. Ему случалось выпить, случалось по пьянке ее оскорбить, но когда в течение нескольких дней он избегал даже конфет со спиртным, она знала: этот день приближается. Бил он ее отдохнувши, на трезвую голову, в нужные места, как будто принимал участие в соревнованиях: как доставить как можно больше боли и оставить как можно меньше следов. Потом исчезал на пару дней и возвращался с букетами, золотыми украшениями, билетами на заграничную экскурсию и обещаниями, что это было уже в последний раз. Она верила, принимала цветы, ехала на экскурсию, радовалась новому счастью, а потом возвращалась домой и чувствовала, что атмосфера накалена сильнее обычного.

— А как он потерял ладони на охоте? — задал вопрос Шацкий.

— Несчастный случай. Споткнулся и упал так неудачно, что руками попал в поставленный браконьерами капкан. Лето, на нем была только тонкая рубашка. Сам он был худощавый, да что там — просто худой. Трах-бах, капкан, и ручкам хана.

Берут с Шацким обменялись взглядами.

— А почему не удалось ладоней пришить? — спросил Шацкий из любопытства.

— А звери забрали. Вы же знаете, варминьские леса могут быть очень даже дикими.

Женщина сделала небольшой глоток чая из маленькой чашечки.

Прокурор Теодор Шацкий огляделся по помещению. Книги, повсюду книги. Много беллетристики, но прежде всего — научные труды: история, археология, искусство. Большая часть по-немецки, остальное по-польски и по-английски. На одной стене, без полок с книгами, висела старая политическая карта Ближнего Востока.

— Вы занимаетесь археологией? — спросил прокурор.

— Это когда была красивой и молодой. Училась еще у профессора Михаловского,[119] ездила с ним на раскопки. Теперь же сама преподаю историю и историю искусств.

— Где?

— Прежде всего, в Кортове, но еще случается по школам подхалтурить.

Шацкий почувствовал голод. Он быстро забросил в рот несколько печенюшек.