Ящик Пандоры

— Ерунда! Вливаете литрами физиологический раствор с иммуномодуляторами и жаропонижающими средствами. А в случае присоединения бактериальной инфекции, колете людей антибиотиками. Вы — хороший врач, Виктор Васильевич, и не хуже меня знаете, что на вирусы нового типа подобная терапия не действует. Люди выздоравливают не в результате вашего лечения, а скорее вопреки ему.

Сливной хотел что-то возразить, но мужчина поднял ладонь, и почему-то этот властный жест, призывающий собеседника к послушанию и молчанию, не вызвал у врача протеста.

Мужчина продолжал:

— И про коллективный иммунитет лучше не упоминать. Излюбленная тема обывателей и журналистов. Слишком короткий срок прошел для его формирования. Вспомните историю. Первые жертвы сифилиса умирали за несколько месяцев с момента появления мягкого шанкра, а спустя пятьсот лет, привезенная с американского континента болезнь превратилась в неприятную, но сравнительно безопасную заразу.

— Зачем вы мне это говорите?

Сливной поймал себя на мысли, что поднявшаяся было волна гнева сошла на нет. Он зачарованно слушал, но сосредоточиться на том, что говорил незнакомый доктор, мешал звук сочащейся воды из неплотно закрытого крана.

Мужчина равнодушно пожал плечами:

— Размышляю вслух. Вы ведь думаете о том же, что и я.

— Не понимаю вас…

— Исцелившиеся счастливчики. С каждым днем их число растет. Вирус, называемый в народе «красноглазкой», вряд ли отпустит свои жертвы просто так.

— Вы говорите о вероятных осложнениях после вирусной инфекции?

— Ничего подобного! Любая перенесенная инфекция чревата осложнениями. Я люблю копаться в истории, знаете ли! — Он тихо засмеялся, словно поперхнулся арахисовой шелухой. — Уцелевшие жертвы атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки считали себя везунчиками, вытянувшими призовой лотерейный билет. И каково же было изумление врачей, когда спустя различные сроки эти люди стали умирать от неизвестных в то время симптомов лучевой болезни!

Сливной озадаченно потер лоб широкой ладонью. Он так всегда делал, когда попадал в затруднительную ситуацию, а жена шутливо хлопала его по руке. Милый симптом женского поведения, именуемым посягательством на личную свободу. Многие женщины считают своей миссией переделать своих мужчин. Она мечтала выйти замуж за крутого парня, чтобы со временем превратить его в тряпку. Он задел пальцами простенький серебряный крестик, висящий на шнурке. Прикосновение к кусочку белого металла в пять граммов веса неожиданно успокоило врача. От голода заурчало в животе. Хлопнула дверь, в раздевалку зашел худощавый мужчина.

— Здорово, Васильич!

Они обменялись рукопожатиями.

— Ты потерял что-то?

Сливной обернулся к шкафчику в углу просторной раздевалки, где переодевался незнакомый доктор. Там никого не было. Облупленная побелка в верхней части потолка, где тот примыкал к покрашенной в фисташковый цвет стене, выстроившиеся в ряд ячейки стенных шкафов…

— С тобой все в порядке? — озабоченно посмотрел на коллегу доктор.

— Переработался! — сказал Сливной.

— Иди домой, выспись!

Мужчина поставил на скамейку сумку, отомкнул замочек на шкафчике.

— Ты точно в порядке, Васильич?

— Все нормально! — кивнул Сливной.

На улице его окутала паркая аура жаркого августовского утра. Лето в этом году пришло поздно, большую часть июля шли дожди. Задорно щебетали птицы, в темных лужах отражались осколки синего неба с плывущими розовато-белыми облаками. Прелесть зарождающегося дня нарушало отсутствие людей и машин. Словно все куда-то подевались по мановению взмаха волшебной палочки злого колдуна. Младшему сыну Сливного было шесть лет, еще недавно он читал сыну вслух сказку о затерянном городе, из которого исчезли все жители, кроме маленького мальчика и его щенка. Писателю удалось передать ощущение опустошенности и тоски, черным облаком окутавшее городок, и нарастающий ужас, охвативший ребенка, бредущего по улицам и прижимающего к груди крохотное животное. Все закончилось хорошо, люди вернулись в город, жизнь пошла своим чередом. Сказки обязаны заканчиваться хорошо, иначе на кой черт они нужны?! Сливной выкурил еще одну сигарету, подставляя лицо солнечным лучам. Жена запрещала ему курить в автомобиле. С данным проявлением посягательства на личную свободу он охотно соглашался, — ни к чему детишкам вдыхать кислый запах прокуренного салона. Пискнула сигнализация, он сел за руль, поправил панорамное зеркало. Мелодично запел смартфон; не глядя на высветившийся номер, Сливной быстро ответил:

— Да! Слушаю!

Ему хотелось с кем-то поговорить. Утренняя беседа с таинственным образом исчезнувшим коллегой, чьего имени он так и не мог вспомнить, оставила удручающий след в душе.

— Привет, Виктор Васильевич!

— Миша! — обрадовался доктор. — Миша, привет! Рад слышать!

Он знал Михаила Кравца много лет, мужчин связывала крепкая дружба, как это часто случается между личностями противоположного типа. Сливной был флегматиком, Кравец — холериком.

— А я по делу звоню, Виктор! — быстро сказал Кравец.