Ящик Пандоры

— Никаких профессоров не знаем, старшой,— заголосили мужики в куртках,— мы его по случаю сейчас купили, на улице, у одной бабы, то есть дамы. Может, она и есть профессорская жена?

— Я те покажу «профессорскую», Потапов,— лениво отозвался толстый старший лейтенант.— С каких это пор продажу ковров открыли прямо на улицах, это те не торговля луком или редиской. Ты уже за ©дин коврик свой срок отпахал, Потапов. Меня не проведешь, я на своем участке всех судимых знаю. Ну, пошли в отделение.

«Вот дура, кретинка. Ну чего от меня можно ждать нормальному человеку? Кешка — и тот лучше соображает. Слава Богу, никто на меня внимания не обратил, а участковый этот меня в лицо не знает.

Я же здесь не прописана». Ника подошла к палатке: очереди больше не существовало, яиц тоже. Она медленно побрела к дому...

— Ну мамочка, где ты пропала? Мы тебя с бабушкой ждем и ждём!

Ника обняла Кешку и закружила по комнате.

— Здравствуйте, Елизавета Ивановна, спасибо за Кешку. Я за яйцами в очереди стояла, не досталось,— несколько модифицировала ситуацию Ника.

— Вот что я скажу тебе, Никуша. Мальчика надо учить музыке. У него абсолютный слух, явные способности,— говорила свекровь, вытаскивая из сумки Кеш-кины манатки, сложенные аккуратненькими стопками,— только направлены не в то русло.— Елизавета поджала губы.— Надо подумать об инструменте. Можно взять в кредит, я приму посильное участие. Ты ведь хочешь учиться музыке, Кета?

— Да! На трубе! Знаешь, такая, большая-большая труба, прямо огромная, я в цирке видел! Золотая!

Денег у Ники не было ни на пианино — даже в кредит,— ни на уроки музыки. Осталось немного, чтобы хватило выкупить продукты по талонам за август. Но она согласилась:

— Надо подумать. Давайте чай пить, Елизавета Ивановна. У меня от гостей вкусный кекс остался.

— Нет, спасибо, Никуша. Поеду.

Бывшая свекровь поцеловала внука, увернувшегося от ее объятий, погладила бывшую невестку по голове и вздохнув ушла. Ника знала, что Елизавета не может примириться с разводом сына и не оставляет попыток восстановить семью.

— Ну, расскажи, что вы с папой делали.

Ника притянула к себе Кешку.

— Мы пели и даже танцевали.

— Пели?! — У Ники зародились кое-какие подозрения насчет неправильного русла развития музыкальных способностей сына.

— Да, мама! Послушай, какие смешные песенки: эх, хвост, чешуя, не поймал я ничего!

— Что-о-о?!

— Почему ты сделала такие страшные глазки, мамочка? Это же хорошая песенка — дядя ловил рыбку и ничего и не поймал! А один раз — вот послушай.

И Кешка запел сдавленным голосом, явно подражая оригиналу:

А тут случайно я крючком поймал русалку!

Я это помню, это было как вчера!

Крючок я бросил, бросил леску, бросил палку,

а в результате я поймал лишь три пера!

Ника закрыла лицо руками.

— Мамочка, почему ты плачешь? Это же смешная песенка! Дядя хотел поймать русалку на удочку, а ему только три перышка попались.,. А-а, ты, оказывается смеешься! Вот и папа с дядей Сашей смеялись! А бабушка ругалась!

— С каким дядей Сашей?

—Ну, дядя Саша — который ловит бандитов, которые все воровают.

— Саша Турецкий? Следователь? Только не «воровают», а воруют.

— Да, воруют. И у-би-ва-ют.

— Когда это было, вчера?

— Да нет же, да нет же, сегодня! Папа позвонил дяде Саше, сказал: у меня есть бутылка и разговор. И дядя Саша сразу ка-ак приехал, и они вот выпивали водку на кухне и говорили секретный разговор, и мы с бабушкой хотели подслушать, а они дверь захлопнули, и ничего нам не было слышно. А потом дядя Саша сказал, что у него есть пленки одного... римиганта!

— Кого-кого?

— Ну, мириганта!

— А, эмигранта.

— Да. Фискованные.

— Понятно. Конфискованные.

Значит, не все было потеряно. Все-таки Алеша рассказал Турецкому о случившемся. Надо взять себя в руки и ждать.

— Мама, я хочу кушать!

А пока что кормить сына. Жаль, яйца проворонила, идиотка.

— Что бы ты хотел поесть?

— Яичницу! Или гоголь-моголь!

4

Затаив дыхание, Ника неслышно подошла к двери.

— Ника, это я, Саша, Турецкий.

— Ты приехал. Спасибо. Да, здравствуй. Вот, проходи, пожалуйста, садись, подожди, я уберу Кешкины игрушки. Спасибо тебе. Я сейчас, ящик отнесу.

— Да не надо ничего убирать, Никушка. Вот чемоданчик мой пристрой куда-нибудь. Все в полном порядке. Дай я лучше на тебя посмотрю, ведь сто лет не виделись. Ты все такая же красивая.

— Спасибо. Да. То есть... Я не о том...

— Знаешь что, если у тебя есть кофе, то я его с удовольствием выпью. Можно растворимый.

— Нет, у меня нет кофе. Ой, ну что я говорю! Конечно, я сейчас сварю! И у меня кекс есть, Аленка сама готовила. Очень хороший, с изюмом. И наверно еще свежий. Да ведь это только вчера было, конечно свежий. Почему ты смеешься? У меня очень дурацкий вид да?

— У тебя исключительный вид, Никушка. Идем на кухню. Я твой кофе помню еще, знаешь, с каких времен? С Сокольников. Мы с Лешкой были на втором курсе, а ты в девятом классе. Ты тогда как раз косы отрезала, и Алексей выпал в осадок. Он и -сейчас там пребывает.

— Где? — испуганно спросила Ника.