Ящик Пандоры

– Не хотел бы я проверять, – тихо сказал Максим, передавая ему патроны. Как бы нелепо ни выглядели девушка и старик с оружием в руках, но других бойцов взять было неоткуда. Этих бы сохранить живыми. А боец, помнивший еще Советский Союз, как-то не радовал.

Крушинин понимал, что до Боровицкой и в самом деле не доберется без помощи. Но Красная линия его ничуть не пугала, на Лубянке нашлось бы, с кем попить чайку и обсудить дела. Просто он зашел уже так далеко… Что возврата не было! Только вперед, с братом и сестрой, до конца. Их настороженность мешалась со смутным доверием, брамин чувствовал, как трудно принимает решение Белявский. Пусть он надеется хоть на вторую пару рук, способных защитить Серафиму, думает о страховке на случай своей возможной гибели, чтобы кто-то довел девочку до станций. И Семен Михайлович был готов помочь ему в этом. Отлично чувствующие фальшь китайгородцы видели, что ложью здесь и не пахнет. Брамин же ощущал себя сейчас Торквемадой, который сам шагнул в очистительное пламя аутодафе, разожженное им для еретиков, ступившим на путь, в конце которого смерть или победа. Нельзя остановиться, пройдя лишь половину, ему уже слишком много лет, чтобы бояться умереть, а вот отступив, будет мучиться всю оставшуюся жизнь, сколько бы ее ни осталось… И если это единственный путь, то придется его пройти.

– Отлично, – Крушинин снял с предохранителя ПМ. – Если вы не идете на Охотный ряд и Театральную, значит, остается Пушкинская?

– Остается, – с сомнением ответил Максим.

– Я понимаю, в чем проблема… Девочка мутант, хотя это практически незаметно.

– Точно, – подтвердил Максим. – Но если кто заметит… То это будет последнее, что он вообще заметит, – глаза выдавлю. Только вот…

– А вот если… – не желая пугать Симку потерей брата, быстро подхватил мысль Семен Михайлович. – Тогда им придется иметь дело с брамином Полиса. Может, здесь от меня толку мало. Но там могу оказаться очень полезным, – и видя, что Максим до сих пор сомневается, добавил, – светает, даже мы, привыкшие уже к довольно яркому освещению, рискуем ослепнуть. Пойдемте уже, как говорится, Госдума – не место для дискуссий!

Здания Тверской казались высокими лишь столетия назад, теперь провалившиеся крыши и снесенные кое-где верхние этажи сделали их еще ниже. Максиму не нравилась эта широченная дорога вдвое больше Знаменки. Когда-то с удовольствием гулял здесь с мамой до Елисеевского магазина, где продавались вкусные булочки, и вместе с отцом рассматривал центральный телеграф, не очень понимая, для чего нужно было передавать под расписку бумажонки, когда на мобильном телефоне СМС набирались и отправлялись за секунды. А в детских книжках иногда попадались непонятные слова вроде «телеграммы», «извозчика» и «монгольфьера», приходилось спрашивать у дедушки, отца или искать в интернете, но там он чаще запутывался в объяснениях, чем находил ответы. Максим покосился на Крушинина, видно, Симка тоже доставала его вопросами, это у них семейное. Сам-то не мастер рассказывать и отвечать… Молчать умеет, вот лучше этим и заняться.

Пелена снега не редела, белой занавеской отгородив Манежную площадь, Кремль с его опасными звездами и станцию Охотный ряд, или теперь опять Проспект Маркса, с таким же хитрожопым комиссаром, как и брамин, тащившийся в хвосте маленькой группы. Максиму казалось, что эта сторона улицы более темная, дома отделяют их от солнца на востоке, хотя метель и черные тучи на небе скрывали любое светило, и раннее утро от ночи не отличить.

Снегу намело до колен, шли медленно, зимний слой уже успел подтаять и лежал твердой коркой где-то внизу, но весна еще воевала с холодами с переменным успехом. Лучше снег, чем ливень, который барабанил бы непрерывно по химзе, заглушая любые звуки. Снежная пелена их тоже почти поглощала, мокрые хлопья не скрипели, только липли к ногам. Максим отряхнулся в очередной раз, Симка вместо того, чтобы идти в безопасной середине, поддерживала старика.

– Сим, он сам дойдет, мы же не бежим, – а следовало! Если бы не сестра, которая в противогазе выдохнется через пару минут, он бы уже бегом преодолел этот километр пути, и не посмотрел, что в горку! Теперь подъем, который очень хорошо ощутили уставшие ноги брамина, закончился. До площади оставалась еще половина пути. Снег скрывал улицу, но и Максим, и Крушинин отлично знали дорогу.

– Может, немного отдохнем? – предложил Семен Михайлович. – Зайдем куда-нибудь, чтобы на улице не маячить.

– Да вы, я смотрю, уже бывалый сталкер! – останавливаться не хотелось, но было видно, что сестра едва вытягивает из вязкого снега тяжелые бахилы. Малорослой Симке приходилось труднее всех.

– Я хоть и теоретик, но много расспрашивал, много слышал… И знаю, что даже в такую метель голодные хищники не прекращают охотиться. А после выходят падальщики, ищут, не сдох ли кто, роются в снегу, для них это, как консервы.

– Черт! Не надо о жратве! – может, брамин успел плотно поужинать, хотелось надеяться, и Симку накормить не забыл, но сам Максим уже не помнил, когда ел в последний раз.