Явь и сны писателя-фантаста в реальном мире

Попытка побега из ада. Защитный купол. Пистолет у виска

— Вы ждали амнистии? — Ждал, ждал и не дождался. Амнистия была только ворам и разбойникам. В октябре 53-го решил бежать с одним другом, киномехаником Суворовым. И не просто так, а на воздушном шаре улететь. Напарник был физик, разбирался в этом. Отец привез мне две тысячи рублей. Мы начали через подставных лиц закупать аэростатный шелк. Думали надуть шар, взвиться над лагерем грозовой ночью, когда ни зги не видать, и махнуть границу. Но кто-то нас подслушал, и Суворова убрали. От воздушного шара пришлось отказаться, но идея побега только окрепла. На этот раз мы надумали рвать когти на пару с неким черниговским кузнецом.

— Помните, как его звали?

— Звали Яковом, а фамилию забыл. Перед побегом мне снилась Божья Матерь с младенцем на руках. И говорит мне она: "Расскажи о его судьбе". А ребенок растет, растет, исчезает на ее руках и сливается со мной. Я ей как на духу про свою жизнь, про то, что во время побега в Долинке (то, чего со мной еще не было) упал в запретную зону и меня из автоматов изрешетили. И вижу все будто наяву: как стреляют с двух сторон, как падаю… Она заплакала и говорит: "Первый раз ты погиб, а второй раз я тебя спасу". Махнула рукой — раздвигается колючая проволока, исчезает лагерь. Передо мною голубое небо, золотые хлеба…

— А как было наяву?

— Нашли мы с Яковом доску метров шесть. И когда ночь пришла — обхода еще не было, только попки эти два — часовые, — перебросили "мостик" с запретки на основную колючую линию. Яков быстро перебежал на ту сторону, прыгнул и исчез в темноте. А я доходяга такой был, худой, не удержался на доске, упал. Думаю: сейчас как врежут часовые с двух сторон. Но молчат. И собаки тоже.

Я опять залез на доску и кое-как оттуда — до колючей проволоки и — вниз. Представьте, волкодав буквально в полуметре отвернулся и зевает. Собака меня не видит! И часовые словно ослепли.

— И как вы это объясняете?

— Видно, такое было напряжение психоэнергетическое… Образовался купол защитный… А тут и Яков из темноты отзывается. Мы вдвоем как припустили… Через километров двадцать видим: ракеты в небе. Значит, обнаружен наш побег. Мы пробирались к Аралу. Думали сесть на поезд и добраться до Украины. Это, конечно, было бессмысленно.

Ночью нас догнали с собаками. Двое: один — русский, другой — украинец, секретарь комсомольской организации, заведовал в лагере псарней. Приходько его фамилия… Он на меня напал, повалил и начал бить пистолетом и ногами. Курок взвел, поднес пистолет к виску и хотел стрелять, но кореш его остановил: "Нам велено доставить их живыми". Тот заскрежетал зубами: "Ну, твое счастье". Нас разули и заставили больше десяти километров бежать по степи босиком. Ночь, луна в небе, а мы тенями движемся, окровавленные. И такое впечатление, что время остановилось.

В лагерь нас доставили утром, все на работу выходили. Начальник оперчекистского отдела Воробьев заключенных вразумляет: "Видите, убежать невозможно". А я: "Ребята, можно убежать. Просто мы не сумели как следует". На меня набросились: "Замолчи, падло!"

Война мужиков с фраерами. Убийца с ломом. Освобождение

— Потом вас опять судили?

— Да, за контрреволюционный саботаж, то есть за подрыв мероприятий правительства по нашему воспитанию. Отправили в каторжный лагерь… Там я камень долбил… Была война с ворами, меня чуть не убили.

— За что?

— Не стали платить "положенное". "Положенное" — это когда мужики отдают львиную долю своих посылок ворам. А наша камера — мужицкая, политическая, — отказалась… Меня лично приговорили к смерти. Когда я вышел на прогулку во двор, киллер, профессиональный убийца, напал сзади и ударил ломом с двух рук по голове. Такой удар!.. Но у меня даже знака не осталось. Лом отскочил, только колокол в голове прозвучал. И я вспомнил слова Божьей Матери: "… второй раз тебя спасу".

В штрафном спецлагере меня невзлюбил начальник майор Каплан, родственник Фанни Каплан. Он пытался заставить меня вычищать ассенизационные ямы. "Я журналист, — говорю, — закончил театральный…" В ответ крик: "А мне плевать! Ты у меня будешь раком стоять возле унитаза и говно нюхать". Я отказался и угодил в карцер. Там объявил голодовку… Потом снится мне сон. Будто иду по зеркальному полу. открываю дверь, передо мной — Христос в белоснежном одеянии. На голове венок из белых лилий. Улыбается и, протягивая руку, благословляет. Проснулся. Заходит офицер, называет мою фамилию. "Вам телеграмма". Читаю: "Верховный суд тебя освобождает. Ждем домой. Отец".

Встречи с великими духами. "Горжинка"

— Вашим снам можно лишь позавидовать… Христос к вам приходит, Божья Матерь…

— Это не сны…

— Реальные события?

— Конечно.

— А с кем еще из великих не от мира сего вы встречались в снах?

— Платона встречал, Пифагора, Сократа, Будду… Тараса Шевченко — это самый близкий по духу собеседник, Лесю Украинку, Ивана Франко… Франко сказал, что нам мешает…

— И что же?