Явный, сумрачный, финальный

В кабинет вошла девушка. Высокая, тонкая – просторные джинсы и облегающий черный свитер лишь подчеркивали ее худобу. На ногах у нее были меховые сапожки, которые и создавали иллюзию мужских шагов. Но самой примечательной чертой гостьи можно было считать длинные льняные дреды, рассыпавшиеся по ее плечам.

Алексей откинулся на спинку кресла; напряжение понемногу отпускало.

Он был разочарован.

– Я ожидал, что Гроссмейстер наконец покажется мне сам, – только и сказал он.

– Так и есть.

Она откинула с лица дреды, позволяя ему лучше рассмотреть ее. Девушка оказалась гораздо старше, чем он предположил… По прическе и наряду он решил, чем перед ним подросток. Однако женщине, стоявшей перед ним, было около тридцати пяти лет.

Но дело было даже не в возрасте… Ее осанка, выражение лица, взгляд – все это говорило, что первое впечатление о ней обманчиво. Она, скорее всего, знала об этом и намеренно поддерживала такое впечатление.

– Мне следовало ожидать, что это произойдет. – Она улыбнулась сдержанно, одними уголками губ. – Это из-за того, что я послала Олега к Степану Гончарову. Он тогда только начал работать на меня, и я сомневалась, доверять ли ему это. Но он выдержал испытание хорошо.

– И с тех пор оставался вашим ассистентом? – догадался Алексей.

– Ради бога, к чему это «выканье»? – поморщилась молодая женщина. – Как будто не родные!

– А разве родные?

– Естественно.

Она подошла ближе, села в кресло перед его столом. Она сохраняла все ту же уверенность, а Алексей внимательно всматривался в ее лицо, пытаясь найти схожие черты.

Не находил. Это вроде как ничего не значило, но он от такого отстраниться не мог.

– Как тебя зовут? – тихо спросил он.

– Ну, те, кто считают себя приближенными к Гроссмейстеру, знают меня как Холли, – засмеялась она. – Его личную проститутку, шикарную и бесполезную.

– Смею предположить, что это очень удобно: все, кто жаждет смерти Гроссмейстера, не воспринимают Холли всерьез. Но твои дела меня не интересуют. Я спросил, как тебя зовут.

– Карина, – она заглянула ему в глаза. – Герасимова, но это по мужу.

– Олег?..

– Да. Как видишь, мы с ним сработались даже лучше, чем я могла предположить. Но до того, как мы расписались, я была Кариной Ярмоловой.

Она ждала, что он поймет. Чувствовалось: на эту фамилию она делала особую ставку. Одно лишь слово должно было стать чертой, разделяющей тайны и ответы.

Чудо не случилось. Как Алексей ни пытался, он не мог вспомнить никого с такой фамилией. Карина быстро поняла это – и была разочарована.

– Ты забыл ее… все-таки забыл! И это после всех напоминаний, которые я тебе посылала.

– Может и так. Расскажи мне… не думаю, что ты пришла, чтобы молчать.

– Я не люблю, когда все заканчивается так примитивно, – признала она. – Я готова была играть и дальше, но ты не позволил мне. К моему большому удивлению, вы вышли на Гончарова… знала же, что его нужно убить сразу! Но мне льстила мысль, что твой лучший друг убил твою жену – и продолжает оставаться другом. Это меня забавляло. За то и получила теперь… Когда умер Сергей, я поняла, что медлить нельзя. Мой план изменился, больше никаких намеков.

– Больше и не нужно, – заверил ее Алексей. – Расскажи мне о себе.

Он знал, что она не будет молчать. Она была слишком умна – и мудра – для этого. Оба понимали, что другого шанса расставить все точки над i у них может и не быть.

Карина родилась в обычной семье – не богатой, но и не бедной. Жили «как все» – так она долгое время думала. Если чем семейство и отличалось, то только дочерью. Она с ранних лет начала демонстрировать ошеломительный интеллект. Школьную программу, на которую ее одноклассникам требовался год, она проходила за неделю-две, а в остальное время занималась самообразованием. В качестве исключительного решения ей позволили перешагнуть через пару классов, но и так школа не могла угнаться за ее умом. Ей было скучно в обществе сверстников – и даже ребят постарше.

Это не значит, что она мгновенно повзрослела. Как и любому ребенку, ей хотелось получить одобрение родителей, а его не было. Позже она поняла, что они были просто не в состоянии осознать весь масштаб ее способностей. Ее мать была домохозяйкой, отец – водителем троллейбуса. Они желали ей хорошей семьи, а не карьеры. «Баба строит карьеру от тоски по мужику», – так считал ее отец.

Причем если мать еще старалась поддержать ее, то он с каждым годом отдалялся. Он не бил ее, не оскорблял, просто держал дистанцию. Однажды она узнала правду… Он был достаточно пьян, чтобы наконец признаться. С чего ему вообще любить неродную дочь? Он женился на ее матери, когда та была совсем юной, с младенцем на руках, и надеялся, что у них будут общие дети. Да не сложилось – и он чувствовал себя неудачником, который все отдает чужому «отродью».

Протрезвев, он неуклюже извинился за этот разговор, но было уже поздно. Через несколько месяцев родители развелись.

Карина считала, что это ее вина, что мать ее теперь возненавидит. Но та, казалось, рада была освободиться от этого брака.