Языковая структура

Прежде всего, автору книги удивительным образом представляется, что традиционное языкознание, например, в области акустической фонетики, обязательно оперирует каким-то «континуумом» звуков. Это и непонятно, и неверно. Ведь континуум звуков, т.е. непрерывность переходов между ними, равносилен какому-то завыванию, мычанию, блеянию, шипению, гудению, рычанию, писку, свисту и т.д. и т.д. Неужели старая физиология звуков речи имела дело только с такими звуками? Когда мы говорим в традиционном языкознании, например, о губных, зубных или задненебных звуках, неужели мы ничего не имеем в виду, кроме сплошного континуума звуков? Далее, оказывается, что о дискретных звуках может говорить только математическая лингвистика. И больше того, только теория моделей, оказывается, и может говорить об отдельных дискретных звуках. На это нужно сказать, что ни один традиционный лингвист не согласится с таким положением дела. Для того чтобы говорить о дискретных звуках, вовсе не надо никакого учения о языковых моделях. Автор книги идет еще дальше того: он с большим сочувствием цитирует американского лингвиста М. Джуза, по мнению которого, лингвистика есть отрасль «дискретной математики». Однако дискретность элементов в лингвистике всегда существовала без всякой математики, а математика вовсе не занимается только дискретными элементами. И дискретность, и непрерывность всегда сосуществовали и в лингвистике, и в математике без всякого влияния этих дисциплин друг на друга. И совершенно неизвестно, почему дискретность лингвистическая обязательно должна вести к дискретности математической. Дискретность звуков речи настолько же математична, насколько и дискретность всего существующего, например дискретность предметов, находящихся в этой комнате. Резюмировать всю эту путаницу можно с помощью такого силлогизма: традиционная лингвистика имеет дело только с континуумом звуков: не-континуум звуков, т.е. отдельные дискретные звуки, возможен только в учении о моделях, – следовательно, учение о дискретных звуках есть часть математики.

После этих путаных замечаний автор, наконец, переходит к намеченному им выше определению языковой модели. Но теперь, вопреки указанному у нас выше ограничению только «большинством

» языковых моделей, автор говорит уже о «всех» языковых моделях.

«Во всех моделях языка в качестве исходного рассматривается понятие некоторого элемента», причем в следующей фразе уже говорится об исходном элементе. В качестве примера такого исходного элемента в фонетике признается звук, а в синтаксисе так называемая словоформа. При этом вводится никак не разъясняемое понятие уровня языка, так что речь идет о «фонологическом

» и о «синтаксическом» уровне. Самый термин этот заставляет подозревать, что автор исходит из какой-то иерархии языковых областей, поскольку один уровень мыслится ниже, другой – выше. Но в чем заключается эта иерархия, об этом ничего не говорится.

Далее, кроме исходного и первичного элемента, в модели мыслится еще какой-то «кортеж», под которым автор понимает «любую упорядоченную последовательность элементов

». Здесь вводится математическое понятие «упорядочение», тоже опять оставляемое без всякого разъяснения. Эта последовательность элементов тут же обозначается при помощи латинской буквы х с разными значками, как будто бы это дает что-то новое для понимания последовательности элементов. Примеры, приводимые здесь автором, терминологически непонятны. Если для фонологии первичным элементом является звук, то что такое «фонетическое слово

» (с. 11), которое приводится автором как характеристика кортежа? К тому же и сам автор ставит это выражение в кавычках (некоторое разъяснение этого термина находим только на с. 21, вне контекста определения). И далее, если для исходного элемента на синтаксическом «уровне» характерна, согласно автору, какая-то «словоформа», то для кортежа – «фраза». На этот раз лингвистические интерпретации теоретико-множественных понятий, понимать и не математически и не лингвистически, а просто так, но от этого сущность дела не меняется. Что такое словоформа, не известно, и что такое фраза в математически-лингвистическом смысле – тоже не известно. Или «фразу» тут надо понимать и не математически и не лингвистически, а просто обывательски? Но уже небольшое наблюдение над функционированием этого термина в обывательской речи указывает на его многосмысленность и достаточную запутанность. Итак, ясных примеров на исходный элемент и на кортеж элементов автор книги не сумел привести.