Читаем Языковая структура полностью

Таким образом, в предложениях стремления или намерения модусы ставятся не по каким-нибудь заранее данным формальным правилам, а исключительно в зависимости от семантики управляющего глагола. Если этот последний выражает интенсивно направленное действие, то в соответствующем придаточном предложении ставится конъюнктив с заменяющим его косвенным оптативом после исторического времени. Если же управляющий глагол в той или иной мере теряет направленность своего действия, и пишущий или говорящий, хотя бы здесь и был употреблен глагол стремления, понимает его более статически, т.е. ближе к простому обдумыванию или повествованию, то соответствующее определяемое предложение стремления может содержать и большинство статических модусов в точном соответствии с тем или иным статическим уклоном семантики управляющего глагола.

4. Предложения опасения

Предложения опасения, как оно и следует ожидать от динамического типа предложений, имеют своим основным модусом конъюнктив (с заменяющим его – после исторического времени – Opt. obliquus). Ведь в глаголах опасения, боязни и пр. безусловно содержится указание на другое действие, которого и боится субъект главного предложения. Конъюнктив тут (с заменяющим его Opt. obliquus) наиболее уместен. Однако боязнь и опасение, если их рассматривать не формально и абстрактно, а по их живому содержанию в каждом отдельном предложении, опять-таки выражаются с бесконечным количеством разного рода оттенков, часто приближающих эту боязнь и это опасение к простому раздумью или же простой констатации предмета боязни. В связи с этим насыщенная динамичность этого типа предложений начинает заметно слабеть и заметно приближаться к простой статичности. А вместе с тем возникает и возможность употребления в этих предложениях всех тех модусов, которые характерны для чисто статических предложений с hōti и hōs, т.е. indic., opt. с an и даже indic. praeterit. с

an.

Стоит только употребить в главном предложении perfect, которое, как известно, указывает на нечто законченное и которое в данном случае уже не способствует выражению боязни в качестве чего-то развивающегося, как уже соответствующее придаточное предложение опасения начинает иметь вместо конъюнктива индикатив.

Xen. Cyrop. II 3, 6: «боюсь, что я буду в общении (indic. fut.) с чем-нибудь другим больше, чем с добром».

Или стóит только опасение и боязнь снизить до степени просто некоторого мнения или убеждения, как уже индикатив тоже получает свое место: «Смотри

(прими меры), как бы ты не ошибался» (coni. praes). «Смотри, не ошибаешься ли ты» (indic. praes.). Точно так же, если предмет боязни относится к прошлому, то боязнь тоже слабеет, и мы опять получаем индикатив.

Hom. Od. V, 300: «Боюсь, что богиня все сказала непреложно» (ind. aor.).

Наконец, предложение опасения прямо может стоять с hōti и hopōs на манер повествовательных предложений и иметь все относящиеся к этим последним модусы. Конечно, в этом случае боязнь ослабевает до степени боязливого мнения или высказывания с опасением. После глаголов боязни возможен также условный период. Opt. с an вполне возможен в предложениях опасения, зависящих, например, от условного предложения; an в этом случае будет выражать как раз эту зависимость опасения от соответствующих условий. Ср. Xen. Anab. VI, I, 28. Даже Indic. praeterit. с an

, т.е. modus irrealis, отнюдь не чужд предложениям опасения, когда имеется намерение выразить боязнь, которая могла бы возникнуть в прошлом при известных обстоятельствах. Однако едва ли нужно доказывать, что такая конструкция очень редка. У Гомера Il. IX 244 в предложении опасения стоит даже просто оптатив в желательном смысле.

Необходимо отметить, что в предложениях опасения союзами могут быть hopōs mē (особенно после глаголов scopein, horan, phylattesthai, eylabesthai), ei в смысле «ли», hōs и иногда hopōs для выражения боязни в смысле простого мнения или суждения, hoti – для выражения причины боязни, hōste – для выражения последствий боязни, а также вопросительные местоимения, как tis или pōs. Наконец, предложения опасения могут выражаться и без всякого союза, при помощи инфинитива или причастия.

В итоге необходимо сказать, что предложения опасения являются также замечательным образцом определяемых придаточных предложений, относительно модусов которых нельзя заранее выставить ни одного обязательного правила и модусы которых зависят исключительно от намерения пишущего или говорящего так или иначе трактовать семантику управляющего глагола.

5. Предложения цели

Перейти на страницу:

Похожие книги

История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Во второй половине ХХ века русская литература шла своим драматическим путём, преодолевая жесткий идеологический контроль цензуры и партийных структур. В 1953 году писательские организации начали подготовку ко II съезду Союза писателей СССР, в газетах и журналах публиковались установочные статьи о социалистическом реализме, о положительном герое, о роли писателей в строительстве нового процветающего общества. Накануне съезда М. Шолохов представил 126 страниц романа «Поднятая целина» Д. Шепилову, который счёл, что «главы густо насыщены натуралистическими сценами и даже явно эротическими моментами», и сообщил об этом Хрущёву. Отправив главы на доработку, два партийных чиновника по-своему решили творческий вопрос. II съезд советских писателей (1954) проходил под строгим контролем сотрудников ЦК КПСС, лишь однажды прозвучала яркая речь М.А. Шолохова. По указанию высших ревнителей чистоты идеологии с критикой М. Шолохова выступил Ф. Гладков, вслед за ним – прозападные либералы. В тот период бушевала полемика вокруг романов В. Гроссмана «Жизнь и судьба», Б. Пастернака «Доктор Живаго», В. Дудинцева «Не хлебом единым», произведений А. Солженицына, развернулись дискуссии между журналами «Новый мир» и «Октябрь», а затем между журналами «Молодая гвардия» и «Новый мир». Итогом стала добровольная отставка Л. Соболева, председателя Союза писателей России, написавшего в президиум ЦК КПСС о том, что он не в силах победить антирусскую группу писателей: «Эта возня живо напоминает давние рапповские времена, когда искусство «организовать собрание», «подготовить выборы», «провести резолюцию» было доведено до совершенства, включительно до тщательного распределения ролей: кому, когда, где и о чём именно говорить. Противопоставить современным мастерам закулисной борьбы мы ничего не можем. У нас нет ни опыта, ни испытанных ораторов, и войско наше рассеяно по всему простору России, его не соберешь ни в Переделкине, ни в Малеевке для разработки «сценария» съезда, плановой таблицы и раздачи заданий» (Источник. 1998. № 3. С. 104). А со страниц журналов и книг к читателям приходили прекрасные произведения русских писателей, таких как Михаил Шолохов, Анна Ахматова, Борис Пастернак (сборники стихов), Александр Твардовский, Евгений Носов, Константин Воробьёв, Василий Белов, Виктор Астафьев, Аркадий Савеличев, Владимир Личутин, Николай Рубцов, Николай Тряпкин, Владимир Соколов, Юрий Кузнецов…Издание включает обзоры литературы нескольких десятилетий, литературные портреты.

Виктор Васильевич Петелин

Культурология / История / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука