Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

В апрельском выпуске журнала за 1756 год было напечатано анонимное «Увещание умирающего отца к сыну». Сословная принадлежность автора этого «Увещевания» напрямую не называлась. Однако формулировка «я не оставил тебе […] деревень, по обычаю прочих родителей» однозначно позволяет сделать вывод, что изложение велось от лица небогатого дворянина. Это «нравоучительное наставление» содержало набор советов отца сыну о том, как строить служебную карьеру и семью, а также вести себя в отношении других людей. Помимо прочего, отец выражал надежду, что сын точно исполнит его «отеческие наставления», «ибо я не жалел никакого иждивения, и все малое продавши имение свое, употребил оное к наукам твоим и воспитанию». Там же заявлялось, что «полезны будут науки тебе и твоему отечеству, и доброе воспитание, источник благополучия, излиет на тебя небесную благодать, пропитает тебя, зделает тебе по заслугам воздаяние». Соответствующие рекомендации отец давал сыну и о воспитании будущих детей:

Ты должен представить их Богу, Государю и обществу. […] Старайся научить их в начале страху Божию, потом надлежащим наукам, и зделай их чрез то полезными своему отечеству. Не щадя иждивения своего старайся всеми мерами сыскать им добраго надзирателя, которой бы разумным своим знанием истребил в них все предрассудия и суеверия, научил бы различать худое от добраго, подлинное от ложнаго и временное от вечнаго. […] Веди себя пред ними примером добродетели, и будь им видимым зерцалом[374]

.

Таким образом, для небогатого и неродовитого дворянина надлежащее воспитание было связано в том числе и с изучением наук и изображалось как наиболее ценное приобретение.

Юному дворянину было адресовано и «Письмо о порядках в обучении наук», которое С. А. Порошин опубликовал в февральском номере Ежемесячных сочинений

за 1757 год. Как и в «Увещании», социальная принадлежность адресата напрямую не называлась. Однако ее можно было определить по другим признакам. Так, отмечалось, что пятнадцатилетний россиянин «приобрел теперь в Немецком и Французском языке довольное знание» и должен был учиться до двадцати лет[375]. При этом юноша не хотел «состоять в особой профессии людей ученых», но хотел приобрести «только некоторыя познания во многих вещах». В будущем он мог быть определен «к каким нибудь чинам и должностям»[376]. Знание двух европейских языков, возможность постигать науки в течение пяти лет, а также карьерные возможности указывали именно на представителя дворянского сословия, который при этом обладал соответствующим достатком. Для этого юноши Порошин предлагал «систему учения», то есть набор наук, которые следовало пройти с пятнадцати до двадцати лет. В завершении своего обширного письма, убеждая юношу изучать науки и после двадцати лет, автор счел возможным привести следующий положительный пример из персидской истории: