Идеальна для меня

— У тебя три дня чтобы это изучить, при желании, и подписать. Возражений не принимается. Коррективов — тоже, — сжав мой подбородок, Шульц посмотрел в глаза, будто откладывая данный факт мне на подкорку, давая свыкнуться с ним, привыкнуть. — Пока не подпишешь — из пентхауса не выйдешь. Поняла?

— Пошел к черту! — с чувством прошептала я, пытаясь передать ментально всю свою ненависть и раздражение. То, как сильно не хочу видеть его здесь! Как сильно мечтаю оказаться на другом конце света, лишь бы не рядом.

Вместо ответа он сдавленно рыкнул что-то нечленораздельное сквозь сжатые зубы, а затем впился мне в губы диким поцелуем, сносящим все на своем пути. Я растерялась лишь на мгновение, позволяя его языку проникнуть в мой рот, а затем просунула ладони между нашими телами. Конрад был каменной скалой, об которую могли бы разбиваться волны. Отодвинуть его мне было совершенно невозможно, никогда не хватило бы сил.

— Ненавижу тебя! — рявкнула я, задыхаясь от чувств и эмоций. От горького, разрушающего изнутри желания и сладкой злости, опьяняющей сознание. — Не-на-ви-жу!

Он отстранился, судорожно вдыхая кислород, будто забывал дышать во время поцелуя. Его руки опустились к мои джинсам, стаскивая их торопливо и быстро, будто он не мог ждать и минуты.

— Повторяй себе это почаще, Эмми, — хмыкнул он, поднимая одну мою ногу и закидывая ее себе на талию. Я ощутила упругую твердость в ширинке его джинсов и инстинктивно сжала пальцами черную ткань футболки, натягивая ее на себя. — Ты все чаще забываешь, что именно нужно чувствовать.

— ЧТО?! — ахнув от его наглости, я распахнула рот, приготовившись к длинному изнурительному монологу, но Конрад снова накрыл мои губы своими, пока свободной рукой оттянул нижнее белье в сторону, проникая пальцами внутрь. Так глубоко и резко, что дух выбило из головы вместе с мыслями.

— Да, — губы его ловили мои судорожные вздохи, как бы сильно я ни пыталась их скрывать. Тело сводило от мучительного томление, будто каждая клеточка тела жаждала Его прикосновений. Ждала. И чем больше раз это повторялось, тем сильнее было желание. Убивающее, разрушающее, неправильное до мозга костей. — Да, детка…

— Че-е-ерт… — выдохнула я, закрывая глаза и хлюпая носом. Мне было хорошо. Так сильно хорошо, что путало здравые мысли, откидывало их на потом. Нужно было остановить это. Немедленно.

— Скажи мне это еще раз, — вдруг прошептал он, мягко скользя указательным пальцем по клитору, вызывая по телу новые и новые судороги. — Скажи, что не ненавидишь меня.

— С радостью! — отозвалась я тут же, заглянув в его мутные глаза, с полной готовностью повторять это снова и снова. До потери сознания. За то, что он заставляет меня испытывать все это. Терять свои же мысли, переступать через свои же идеалы.

— Отлично, — рыкнул он, а после впечатался в меня безумным поцелуем. Не успела я ничего осознать, как он резко отодвинулся, толкнул меня к умывальнику, повалив животом на мраморную поверхность.

Я увидела себя в отражении зеркала и Конрада за спиной, расстегнувшего молнию брюк. Он накрутил мои волосы себе на кулак, не позволяя опускать взгляд. Заставляя смотреть прямо перед собой, когда он крепло сжал мою ягодицу, а затем вошел внутрь. Глубоко, с глухим стоном, звонким шлепком.

— Начинай. Я тебя внимательно слушаю.

Конрад вбивался в меня резко и глубоко. Выходя полностью, а затем загоняя свой каменный член до самого основания. Тело мое содрогалось от его хватки, покрывалось испаринами пота от ощущения наполненности. Каждое движение отзывалось на коже мурашками, лютым ознобом. И тут же капли пота стекали по лбу от внутреннего обжигающего до самых костей жара.

Но больше всего пугало другое: я не выглядела как человек, признающийся в ненависти. Наоборот. Темный, похотливый, замыленный, расфокусированный взгляд, так и просящий еще, глубже, больше… Распахнутые губы, жадно хватающие кислород. Красные щеки, мокрые волосы.

— Ну же! — прорычал мужчина, ускоряясь до потери сознания. Я закатила глаза от ощущения того, как его член становится больше внутри меня, горячее. Будто все нервы расплавились в одно время, скопились в одном месте, приготовившись выплеснуться наружу одним большим фонтаном. — Либо ты говоришь это сейчас, либо я запрещаю тебе говорить то, в чем ты не уверена, Эмми!

— Иди… На… Хрен… — с трудом выдавила их себя я, проследив за тем, как из глаз брызнули слезы. От полноты ощущений. От невозможности озвучить то, что он простит. От желания убить Конрада и в тот же миг умолять не останавливаться.

Конрад Шульц был настоящим наркотиком. Убивал меня изнутри, с каждым днем разрушая все больше и больше. И все же я ловила свой кайф, тая на волнах медленного вайба.

Он повалился на меня от глубокого последнего толчка, содрогаясь всем телом. Вслед за мной. Конрад отпустил мои волосы, позволяя мне распластаться на раковине, закрывая лицо ладонями. Его губы обрушились мне на висок, затем щеку, усыпая кожу лица мелкими поцелуями.