Идеальная жена

Но сын знаменитого писателя тоже неплохо. Надо же… Ирина усмехнулась. Михаил Суханов, то, что называется, живой классик, он, с одной стороны, издается большими тиражами, а с другой – книг его в магазине не достать. И в библиотеке не вдруг возьмешь, а после того как вышел многосерийный фильм, вообще записываться надо. Кирилл зря смеется, в произведениях Суханова не один сплошной коммунизм, а нормальные человеческие чувства, любовь, интриги… И язык хороший, в общем, интересно почитать.

Жалко, что отец проклял сына, иначе можно было бы поклянчить книжечку. Это же литература, ее просить не стыдно.

– А он прямо окончательно и бесповоротно проклял, – осторожно спросила она, садясь чистить картошку, – прямо по-настоящему?

– Ир, если человека прямо из теплого гнезда выкидывают в коммуналку и предлагают ему жить от собственных трудов, это по-настоящему или нет?

– Ого! Он же еще мальчик был.

Кирилл пожал плечами:

– Восемнадцать лет, совершеннолетний. Сама подумай, на папином продукте воспитывают молодежь, прививают ей любовь к труду и к родине, березки всякие там, трудодни, хлеба налево, хлеба направо, и вдруг в собственном доме этого трубадура режима вырастает такое чучело в заклепках и заявляет, что все ценности, которыми папа кормит народ, не более чем муть голубая и чушь зеленая. Естественно, терпеть подобное невозможно, особенно когда ты секретарь союза писателей, каждого из которых трясет при мысли о твоей славе и успехах. Оглянуться не успеешь, как окажешься в центре дискуссии на тему: «Имеет ли право быть инженером человеческих душ человек, не сумевший спроектировать собственного сына? Можно ли доверить его руке социалистическое перо?»

– Не преувеличивай. Сейчас не те времена.

– Зато люди те.

Ирина опустила глаза на картошину, которую держала в руках. Обычно она не слишком старалась, срезала шкурку толсто, лишь бы поскорее, но при Кирилле надо показать свои таланты – чтобы кожура вилась, как серпантин, одной струйкой.

Картошка была сизая, вялая, с множеством белых проростков и вся в черных пятнах после зимовки. Противно, но молодая только на рынке. Не выращивают ее воспетые Михаилом Сухановым колхозники.

К сожалению, Кирилл прав. Люди всегда «те»: есть плохие, есть хорошие, вопрос только, что позволено плохим, что разрешено делать, чтобы отпихивать ближних от кормушки.

Слава богу, не расстреливают сейчас, но демагогией затоптать человека – почему нет?

На гнилом западе критерий один – прибыль. От этого слова принято кривиться и открещиваться, гнаться за нею очень позорно, особенно для интеллигентного человека, особенно в искусстве. Какие деньги, о чем вы, когда речь идет о формировании человеческой души? Мы ценим людей, воспитываем из них настоящих строителей коммунизма и не собираемся ради денег засорять им головы разным хламом, ничего общего с искусством не имеющим.

На первый взгляд, правильный подход, но где-нибудь в Штатах всем было бы глубоко плевать, что за дети растут у Суханова, пока его книги покупаются. Да хоть с рогами и хвостом, не страшно. Он приносит прибыль, и на этом точка. У нас не то. Взять хоть Высоцкого – на нем можно было делать деньги не меньшие, чем на водке. Проклятые капиталисты без передышки штамповали бы его диски и сборники стихов, снимали фильмы-концерты, в общем, эксплуатировали человека на всю катушку, что ему поесть бы некогда было, не то что пить. У нас – вежливый нейтралитет, несколько пластинок и выступлений на телевидении, а книга ни одна так и не вышла. Хорошо хоть магнитофоны изобрели, и Высоцкий сохранился для следующих поколений, а иначе так бы и канул.

Какими соображениями люди руководствовались, бог знает, только явно не экономическими.

А вдруг я разрешу записать пластинку, а Иван Иванович будет недоволен, испугается гнева вышестоящего Ивана Никифоровича?

И так по эстафете передается страх и парализует хоть талантливого поэта, хоть ученого-новатора.

У проклятых капиталистов такие вопросы решаются просто. Иван Иванович разгневался, вызвал на ковер, а ты ему справочку – смотрите, тираж весь раскуплен, и люди требуют еще. Прибыль составила двести процентов. И недовольство начальника как рукой сняло.

А у нас деньги – не аргумент, поэтому действительно какая-то феодальная лестница, как называет социалистический строй Кирилл.

– Жаль, – вздохнула Ирина, – я не такая утонченная натура, как ты, и мне книги Суханова-старшего очень даже нравятся. Поэтому очень жаль узнать, что он оказался такой козел и трус.

Кирилл пожал плечами и достал из холодильника наливной розовый помидор, явно с рынка.

– Да тут у меня как раз к папаше претензий нет, – протянул он и неуловимым движением ножа разъял помидор пополам. Обнажилась плотная зернистая мякоть, и в кухне запахло югом.

– Как это нет?

– Суханов-пэр сделал лучшее, что может отец сделать для сына, – улыбнулся Кирилл, – мой дом – мои правила, так что или соблюдай, или живи своим домом. Интересное дело, сыночек ищет себя, а папа должен подставляться?

Ирина поежилась.

– Не знала, что ты такой жестокий.