Идеальная жена

Тиходольская сказала, что вину свою полностью признает и готова понести наказание, потому что она все-таки лишила человека жизни, хоть и защищая свою. Наверное, был способ спастись, не убивая Смышляева, и она должна была его найти.

– Хорошо, а сейчас вы видите такой способ? – спросил заседатель Гарафеев.

– Простите?

– Вы наверняка много раз прокручивали в голове случившееся. Так можете ли теперь сказать: а вот если бы я сделала так-то и так-то, то Смышляев остался бы жив?

Ульяна Алексеевна пожала плечами:

– Вы правы, я часто думала, можно ли было поступить иначе, но так и не смогла найти вариант, при котором мы оба оставались бы живы и здоровы, и моя дочь не попадала под удар.

Ирина улыбнулась ей. Она бы оправдала женщину прямо сейчас, но порядок есть порядок.

– Я виновата хотя бы в том, что открыла дверь, – сказала Тиходольская, – спросила бы, кто там, и ничего бы не случилось, а я, ворона, решила, что это дочь пришла из института. У нас принято звонить…

«Какая хорошая привычка, – подумала Ирина с симпатией, – встречают тебя, целуют, спрашивают, как прошел день… Надо бы и нам так».

Тут выдержка изменила Ульяне Алексеевне, голос ее задрожал, она достала носовой платок и принялась комкать его в руках.

Ирине стало жаль женщину, вынужденную снова переживать самый острый момент в своей жизни, да еще делать это публично.

Обвинитель дернулся, видно, хотел задать наводящий вопрос, но Ирина жестом остановила его. Тем временем Ульяна Алексеевна успокоилась и продолжила рассказ.

Как только она поняла, что впустила в дом грабителя, сразу предложила ему все наличные деньги и украшения, лишь бы только он убрался. Сначала Смышляева этот план будто бы устроил, он спокойно ждал, пока Тиходольская достанет свою заначку из банки с перловкой, а из трюмо – немудрящие колечки.

Когда злоумышленник положил добычу в карман, Ульяна Алексеевна обрадовалась, решив, что сейчас он уйдет и все закончится. Она не собиралась заявлять в милицию и вообще рассказывать, какой оказалась дурой, открыв дверь, не спросив, кто там.

Но какой-то бес толкнул Смышляева под руку, и он решил, что еще не все свои потребности удовлетворил в этом доме. Заявил, что не верит, будто хозяйка выдала ему все ценное, а потом попытался взять ее силой.

Тиходольская надеялась одолеть его – она женщина крепкая, а Смышляев доходяга, но сразу вышвырнуть его за дверь не удалось, а через несколько минут женщина с ужасом поняла, что начинает выдыхаться.

Тогда она схватила нож и нанесла удар. Убивать она не хотела, только ранить, но вышло иначе.

Ирина вздохнула. Увы, именно такие дурные удары отличаются поразительной точностью.

Хладнокровный убийца промахнется, а мертвецки пьяный ткнет в пустоту – покуражиться, попугать, а попадет прямо в сердце.

Доведенная до отчаяния жена махнет ножом в сторону мужа, и через секунду он труп, а жена потом плачет на скамье подсудимых: «Я не хотела…»

Когда мы теряем контроль над собой, власть забирает случай, а он далеко не всегда к нам дружелюбен.

Впрочем, у Ульяны Алексеевны немного другая ситуация. Она просто пыталась спастись и правильно решила, что отвлечь Смышляева от удовлетворения одного инстинкта можно только включив другой, более важный.

К сожалению, под руку ей попался самый большой из набора кухонных ножей, и нанесенный наобум удар попал прямо в сердце.

– Накануне еще сын приезжал, – вздохнула Ульяна Алексеевна, – и наточил все ножи в доме. Все как-то сошлось одно к одному.

У обвинителя не нашлось к ней вопросов, и Тиходольской разрешили сесть.

Тут Ирина почувствовала, что боль в животе становится сильнее. Пришлось скособочиться в судейском кресле, чтобы ее не чувствовать.

Во рту снова пересохло, Ирина налила себе полстакана тепловатой воды из графина, стараясь не смотреть на ржавый осадок по его стенкам, и выпила, будто лягушку проглотила.

Пригласили следующего свидетеля. Это оказался бодрый старик с румянцем и задорным взглядом домового активиста.

Он рассказал, что около двух часов дня услышал шум и крики, но поначалу решил, будто происходит банальная семейная перебранка. Звуки не утихали, и дед наконец сообразил, что в квартире снизу живет спокойная семья, в которой скандалить не принято. Еще несколько минут было потрачено на размышления типа «а мало ли что, сын напился, или дочь хахаля привела, между людьми чего только не бывает», и только после этого дед спустился вниз. Но пока вооружался молоточком для мяса, пока шел, в квартире все стихло, и дед решил, что все ему почудилось, но на всякий случай позвонил в дверь.

Как только Ульяна Алексеевна открыла, дед сразу понял, что произошло что-то ужасное. Женщина была белая как мел, руки тряслись, а халатик порван и в каких-то пятнах.

Дед устремился в квартиру, но она сказала, что только что убила человека, поэтому до прибытия милиции ему лучше не входить.

Вспомнив фронтовую молодость, дед быстро сбегал к себе за рюмкой водки и папиросами, а заодно прихватил невесткину шаль.