Идеально безумный мир

– Ха. Ха. Ха, – размеренно выговорил мастер и, ухмыльнувшись, окинул племянника долгим взглядом, – А ты неплохо постарался, мой мальчик. Привел сюда этих ребят, привел их прямо в мои руки, чтобы…

– Не надо лжи, – Луи, моментально уловивший попытку мастера записать его в свои сообщники, и каким-то шестым чувством осознавший, что друзьям его эта попытка приятна мало, сдвинул брови, выставляя пред собой открытую ладонь в останавливающем жесте, – Я пришел сюда вместе с ними, со своими родными и со своими друзьями, пришел, чтобы одолеть тебя, и не надо пытаться настроить их против меня. Кому, как не тебе, должно быть известно, что я больше не на твоей стороне, что я…

– Предатель, – перебил его Альберт и, тонко улыбнувшись, задумчиво кивнул, – Да, мой мальчик, я усвоил это в тот момент, когда ты вонзил кинжал своего отца мне в грудь. Должен признать, сердце до сих пор болит… – он демонстративно охнул и прижал ладонь к левой стороне груди, правда, немного ниже сердечной мышцы. Судя по всему, болело у мага явно не сердце.

– Если бы у тебя было, чему болеть… – Эрик негромко вздохнул и, покосившись на младшего брата, слегка покачал головой, – Тебе не удастся настроить нас против Людовика, дядя, ибо поступки говорят яснее слов. И то, что делал ты… и что делал он… – молодой человек покачал головой снова и, набрав побольше воздуха, продолжил, – Но мне бы не хотелось убивать тебя, здесь ты не прав. Я надеялся на твое благоразумие…

– Благоразумие? – маг удивленно приподнял левую бровь и, пытаясь сдержать так и расплывающуюся по губам улыбку, закусил губу, – В чем же я должен проявить благоразумие, мой дорогой племянник? Внять голосу разума, уступить большинству, сдаться, сложить оружие… Позволить вам лишить меня моей мечты, моей жизни, о которой я столько грезил, лишить меня всего? Неужели ты полагаешь это действительным благоразумием, Эрик? – он мимолетно поморщился и, зачем-то покосившись на клетку с Ричардом, равнодушно пожал плечами, – Клянусь, я считал тебя умнее.

– Клянусь, я считал тебя благороднее, – Роман, как обычно не желающий допускать оскорблений в адрес своих родных, хмурясь, уверенно шагнул вперед, протискиваясь между братьями, – Хотя нет, вру, в твоем благородстве я уже давно разуверился, дядя. Это же мы были так наивны, что все время полагали тебя родственником, и даже сейчас… Ах, да что говорить! Зачем ты опять тянешь время?

Альберт равнодушно, с истинно дворянским хладнокровием медленно приподнял плечи, не то расправляя их, не то ими пожимая.

– Должно быть, все дело в том, что я более взрослый, более разумный человек, чем вы, друзья мои, ибо я никогда не начинаю наше общение с драки. Я предпочитаю решать проблемы мирным путем и, если кое-кто из вас помнит, даже в первый раз, придя к дверям Нормонда, я просто попросил уступить мне замок и титул, я не провоцировал конфликт.

– Брось, дядя, ты всегда провоцируешь конфликт! – Людовик, вновь не выдержав, даже немного подался вперед, но был удержан старшим, более разумным, братом, – Да один твой вид – это уже большая провокация! Нет, ну согласитесь? – он быстро оглянулся на отмалчивающихся друзей, – Видеть дядю – уже равносильно началу стычки!

– Ты все такой же мальчишка… – мастер негромко вздохнул и, слабо улыбнувшись, потрепал по голове несколько растерявшуюся от этого пантеру. Ричард в клетке, краем глаза заметив эту фамильярность, глухо зарычал и дернулся, силясь сбросить цепи гипноза, и цепи, удерживающие его.

Альберт не прореагировал, продолжая созерцать своих непосредственных собеседников, в особенности одного из них.

– Мне жаль, Луи, искренне жаль, что тех трех столетий, что ты провел рядом со мною, оказалось недостаточно для того, чтобы вырастить из тебя полноценного мага, серьезного, взрослого человека… Ты остался мальчиком, ребенком, мнящим себя магом лишь потому, что способен совершить несколько дешевых фокусов, достойных разве что фигляра на ярмарке. Я объяснял, я говорил тебе, что́ тебе надлежит сделать, ка́к ты должен поступать, чтобы стать сильнее…

– Ты хотел сжечь меня дотла своей чертовой ненавистью, которую колол мне! – Людовик, взбешенный сверх всякой меры этой снисходительной насмешкой, рванулся вновь, и Эрик, сжимающий его плечо, еле удержал брата. Резкий порыв ветра толкнул старшего мага в грудь, заставляя его сделать небольшой шаг назад. Вокруг ощутимо потемнело; в зеленых глазах юноши засверкали искры – таким злым Луи еще не доводилось видеть никому.

– Хотел, чтобы я ненавидел людей, ближе которых у меня никого нет и не может быть в целом мире! – яростно продолжил он, – Хотел, чтобы я возненавидел семью, мою родную семью, так же сильно, как ненавидишь ее ты, хотя у твоей ненависти нет ни одной чертовой причины! Издевался надо мной, исковеркал, изувечил мою душу, превратил меня в жестокого мучителя, обожающего кровь, и все ради чего?! Ради своей глупой ненависти, основанной черти на чем, на том, что ты услышал случайно, что ты подслушал!..