Идеальное погружение

Я понимаю, что моряки с большого противолодочного корабля не дадут нас в обиду. Однако они находятся как минимум в одной миле, а вооруженные филиппинцы, подстрекаемые друзьями-британцами, уже готовят швартовые концы.

* * *

Бросив на палубу бесполезный пистолет, я молча жду своей участи. И вдруг сквозь равномерную работу судового дизеля слух ловит нарастающий стрекот винтов вертолета. Звук летящего «Ка-27» я не спутаю ни с каким другим. Даже если в небе одновременно появится несколько различных «вертушек», я все равно его узнаю.

Задрав голову, я вижу приближающийся вертолет серо-белой расцветки с ярко-красными звездами на киль-шайбах. Дверь его грузовой кабины полностью сдвинута; из чернеющего проема торчат несколько стволов.

Противолодочный «Ка-27» не имеет броневой защиты и бортового стрелкового вооружения, однако при неполной заправке вполне способен принять в грузовую кабину полдюжины морских пехотинцев с полной амуницией. Именно так и решил поступить командир БПК, дабы оказать нам скорейшую поддержку.

«Вертушка» летит на высоте полсотни метров. Скорость относительно небольшая. Вертолетчики, безусловно, рискуют — крупнокалиберный пулемет собьет его в два счета. В данном случае они рассчитывают на благоразумие и страх филиппинских пограничников. Ведь всего в миле от разыгравшихся событий находится грозный военный корабль, оснащенный самым современным вооружением. Вряд ли кто-то из команды небольшого катера захочет испытать на своей шкуре его мощь.

Предупредительная очередь из ручного пулемета, торчавшего из проема грузовой двери, рисует на поверхности воды ровный ряд фонтанчиков всего в двадцати метрах от левого борта патрульного катера. Он тут же выпускает из короткой трубы облачко темно-серого дыма и послушно отваливает в сторону…

Эпилог

Тихий океан; юго-западная акватория Филиппинского моря.

Борт БПК «Адмирал Пантелеев».

Настоящее время

— Самое удивительное не в том, что чудеса случаются. А в том, что их еще не обложили налогами, — вздыхает Горчаков, провожая взглядом носилки с Висенте и Игорем Фурцевым.

Моряки помогают перебраться с борта тонущего катера на палубу «Адмирала Пантелеева» раненым Георгию и Михаилу. Я, Инга, Джиан и Ампаро поднимаемся по штормтрапу самостоятельно. Первым на палубе нас встречает Сергей Сергеевич. Он благодарит и крепко пожимает каждому руку. Даже незнакомым ему филиппинцам.

Увидев несколько минут назад шефа, я изрядно удивился: откуда он здесь и как он сюда попал? Впрочем, удивление быстро прошло. Горчаков вездесущ; за его перемещениями невозможно уследить даже в Москве.

— У тебя кровь, — замечает он. — Ты ранен?

— Ерунда. Рассекло пулей кожу.

— Ну, иди, размещайся, переодевайся. Потом найдешь меня — поговорим…

Перед тем как скрыться в надстройках БПК, оборачиваюсь. Спасшая нас «вертушка» заходит на вертолетную площадку. Катер береговой охраны резво удаляется в сторону едва различимой на горизонте полоски берега. В трех кабельтовых горит быстроходный катер британцев. А наш «Миллениум» покачивается на волнах рядом с громадным корпусом «Адмирала Пантелеева». Принимая через многочисленные пробоины воду, он постепенно заваливается на правый борт и начинает тонуть. Печальное зрелище. Он хорошо нам послужил, и мы успели привыкнуть к этому удобному и безотказному катеру…

* * *

Джиан с Ингой размещаются в свободной офицерской каюте. Я с Ампаро селюсь по соседству. Переодевшись в тропичку, в первую очередь бегу в медблок проведать товарищей.

— Ранения неопасные, — докладывает корабельный врач — майор медицинской службы. — Пулю из брюшной полости филиппинца я уже извлек. У капитан-лейтенанта Фурцева ранение левой области брюшной полости — пуля прошла навылет, не задев жизненно важных органов. Капитан второго ранга Устюжанин отделался повреждением мышцы. Самое серьезное ранение получил капитан третьего ранга Жук, однако позвонки и шейные аорты не повреждены. Сейчас фельдшер обрабатывает раны и занимается перевязками. Надеюсь, никаких осложнений не последует.

— Вы их скоро отпустите?

— Устюжанина сегодня же могу перевести в каюту, если пообещает не давать нагрузку раненой ноге. Остальные должны остаться в медблоке — я должен понаблюдать за их состоянием.

Осмотрев мою голову выше левого уха, доктор приказал:

— Давайте-ка и вам обработаем рассечение. От греха…

Покинув медблок с бинтовой повязкой на голове, я отправился на поиски шефа и обнаружил его в ходовой рубке. Уединившись в штурманской выгородке, он навис над раскрытым журналом и диктовал в трубку аппарата строчки из записей профессора Иванцова.