Идеальный хозяин

Чтобы не разреветься, она отвернулась от Яна, который жадно курил, терзая тонкими пальцами дорогую сигарету. Сергей что-то почувствовал, присел возле неё:

— Всё в порядке, Лулу?

— М-м, — проныла она.

— Не волнуйся, у тебя замечательный танец. Ты справишься.

А этого волновали лишь собачьи танцы!

— Посмотри мне в глаза, — попросил он.

Она посмотрела. Ощутила, как ей передаётся его внутреннее спокойствие. Он с самого начала был таким: тихим, немногословным, уверенным в себе и своём образе жизни. Добрым и великодушным к тем существам (людям и животным), за которых нёс ответственность. Останется ли он таким же после того, как она опубликует материал об убийстве его отца? Какими словами он её назовет, когда узнает, что она шпионила в его доме? Возненавидит ли её? Попытается ли найти и наказать?

— Я тебя люблю, — сказал он.

Женя не сомневалась в том, что Сергей любил Лулу. Она сомневалась, что эта любовь продлится дольше, чем будет написана и опубликована разоблачительная статья. Она потянулась и поцеловала Сергея в губы — прощальный поцелуй коварной левретки.

Краем глаза она заметила, как Ян впечатал окурок в пепельницу, — так беспощадно и яростно, словно давил ядовитое насекомое.

— Что ж, а теперь танцы! — провозгласил Левент.

44. Танцы

Открывала бал такса Клео. Освещение в комнате медленно погасло, а сцена озарилась мягким золотистым светом, выгодно подчеркивавшим цвет кожи. Клео исполнила нечто вроде балета под музыку Чайковского.

Женя сидела у ног хозяина и любовалась танцем. У постороннего человека эти неловкие (и не такие уж грациозные) движения могли бы вызвать смех или отвращение, но она находила в них гармонию. Не физическую, а душевную. Насколько нужно доверять людям, чтобы танцевать перед ними голой и на коленках? И насколько нужно быть добрым, чтобы не свистеть и не улюлюкать, а с благодарностью принимать этот подарок? Доверие между людьми — вот что было главным в пет-плей.

Доброта.

Верность.

Честность.

В носу защипало — возможно, из-за чарующей классической музыки, знакомой с детства. А, может быть, от того, что она бессовестно обманывала этих людей. Женя украдкой оглянулась, посмотрела на их лица, и все они показались ей настолько красивыми и чистыми, что на мгновение ей захотелось встать и уйти. Паршивая овца в стаде осознала свою паршивость. Это не они извращенцы. Это она — предательница.

Музыка смолкла, Клео мило поклонилась и побежала к Яну, сидевшему на диване, как каменный истукан. Он тоже был паршивой овцой — или, скорее, паршивым волком в овечьей шкуре. Он едва пересилил брезгливость, чтобы с наигранным дружелюбием приласкать Клео, — и как же эти вынужденные прикосновения отличались от объятий настоящих игроков! Левент протянул ему орешки в белом шоколаде, Ян покачал головой.

— Это не вам, а Клео, — сказал Левент.

Следующими на сцену вышли Анубис и Принц. Женя оказалась права: тренер подготовил для них парный танец. Заиграла песня из «Бременских музыкантов» — «Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету». Все заулыбались, а псы начали синхронно задирать лапы и крутить хвостами. Женя поймала себя на мысли, что больше не разглядывает их гениталии, а воспринимает как собак — пусть и странной, человекообразной породы. За несколько дней, прошедших с начала игры, она научилась видеть сущность вместо телесности. Уморительный номер закончился дружным лаем и кувырками через голову. Левент расхохотался, притягивая к себе кобелей и хлопая по вспотевшим шеям.

И тут заиграла песня Мамас энд Папас. Женя недоумённо глянула на Сергея, а он ободряюще улыбнулся. Она вспомнила, как когда-то давно, чуть ли не в прошлой жизни, Левент спрашивал её о любимой еде и любимой музыке. И вот теперь ей включили эту музыку, чтобы она станцевала для хозяина и его гостей.

Растроганная и взволнованная, она вышла в центр комнаты.

Пусть этот танец станет прощальным подарком Лулу. Это единственное, что она могла подарить хозяину, кроме путаных и противоречивых чувств, о которых он никогда не узнает.

Выученные и отрепетированные за два дня движения подхватили её своим ритмом. Лулу очень старалась понравиться зрителям: хозяину, который подался вперёд и в волнении сжал пальцы; тренеру, смотревшему на неё с гордостью и умилением; двум весёлым псам, одной грустной таксе, жевавшей орешки, и… И одному заезжему журналисту, который снял жёлтые маскировочные очки и впился в неё убийственным взглядом. Знаменитые серые омуты превратились в чёрные дыры, извергавшие ревность, обиду и гнев. Казалось, Ян сдерживался из последних сил, чтобы не броситься к ней и не вытащить за шкирку со сцены. Он воспринимал этот танец как непристойное скакание голышом на городской площади. Возможно, посылая её на задание, он недооценил некоторые аспекты дог-плея.

Что ж, пусть увидит собственными глазами, на что он толкнул девушку ради своих амбиций.