Идеальный советский писатель. Константин Симонов — итоги жизни

После Сталина служить стало труднее: внизу дисциплина ослабела, да и наверху не было единства. Верный солдат, Симонов любил порядок и чтил субор­динацию. В 1956 г., будучи редактором «Нового мира», он опубликовал в журнале роман Дудинцева «Не хлебом единым». По своей ориентации роман полностью со­ответствовал позиции, которую занял на XX съезде партии Никита Хрущев. Хрущев, разоблачая Стали­на, все время повторял, что партия не боится смо­треть правде в глаза и разоблачения «культа лично­сти» только укрепляют ее. Симонов, публикуя роман «Не хлебом единым», был убежден, что ни в чем не отступил от желаний нового хозяина. На обсуждениях романа Константин Михайлович охотно говорил о «благородном мужестве издателя», которое ставил в один ряд с мужеством писателя. В действительности никакого особенно мужества не требовалось ни от ре­дактора Симонова, ни от автора Дудинцева. Можно говорить лишь о сговоре между ними.

По «совету» Симонова Дудинцев дописал четвер­тую часть романа. После того, как читатель узнал, что герой, талантливый изобретатель, предложивший очень важный метод для советской индустрии, обол­ган и арестован, писатель сочинил продолжение, в ко­тором происходят события совершенно недостовер­ные. Тот самый следователь, что закатал ученого- изобретателя в тюрьму, вдруг понял, что его под­следственный не виноват, и начал борьбу за то, чтобы (при Сталине!) освободить его из лагеря. Эта фальши-

вая сюжетная ситуация поворачивает дело так, что во всех бедах ученого виноваты только его личные враги. А честный партийный следователь во всем разобрался и спас героя. В результате усилий автора и редактора Симонова роман «Не хлебом единым» вполне вписал­ся в литературу социалистического реализма и его стало возможно напечатать в «Новом мире». Инте­ресно, что несколько лет спустя, в 60-х, роман издали отдельной книгой и советские читатели решительно не обратили никакого внимания на этот бестселлер 50-х годов.

Но в 1956-м в ЦК нашлась группа сталинцев, ко­торая искала возможности остановить хрущевскую разоблачительную деятельность. Они избрали книгу Дудинцева своим жупелом. «Вот, дескать, после анти­сталинских речей уже и писатели выходят из подчине­ния...» Вхожий в верха Симонов внимательно следил за возникшей дискуссией. В какой-то момент он уви­дел, что Хрущев уступил своим противникам, его ан­тисталинский порыв ослабел. В таких случаях нужна немедленная ритуальная жертва. Если ЦК всегда прав, значит, неправ кто-то другой. И он должен быть тот­час наказан. Симонов точно учуял этот момент. В ре­дакции «Нового мира» всё повторилось по сценарию 1953 года. Как когда-то в «Литературной газете», главный редактор собрал членов редколлегии и голо­сом, полным изумления, вопросил, кто это разрешил печатать в журнале политически безграмотное (он лю­бил слово политический и умел им пользоваться) и литературно беспомощное произведение Дудинцева. После этой редколлегии Владимира Дудинцева на несколько лет отлучили от литературы, от заработ­ков, поносили, оскорбляли, довели до полного ничто­жества.

Современников поразил не только сам факт предательства, но и то, как точно главный редактор «Но­вого мира» рассчитал время, когда следовало отречься

от своего автора. И поспел тютелька в тютельку за миг до того, как на него наверняка бы обрушились начальственные громы.

Едва ли Симонов получил специальное распоряже­ние бить Дудинцева. Говорили о его интуиции. Но, как шутят московские журналисты: «Мать интуиции — информация». Симонов обладал великолепно разви­тым политическим нюхом, но важнее другое: со ста­линских еще времен были у него в ЦК дружки, снаб­жавшие его конфиденциальной информацией. Именно эта осведомленность и выводила его многажды из-под удара. Эренбург был неправ: со сфинкторами у Кон­стантина Михайловича было всё в порядке. Он это снова доказал, когда властям понадобилось утопить Бориса Пастернака.

III

Роман Пастернака «Доктор Живаго» долго лежал в редакции «Нового мира». Симонов рукопись читал и даже обещал автору, что при некоторой доработке книгу он опубликует. С публикацией, однако, не спе­шил, выжидал, как повернутся дела в верхах, продлит ли Хрущев свое сталиноборство или даст команду «всем поворот кругом». Но случилось непредвиденное: рукопись попала на Запад, итальянцы ее напечатали. Хрущев взбеленился. Симонову пришлось срочно сочи­нять длинное письмо Пастернаку. Письмо опублико­вала «Литературная газета», а затем его напечатали в «Новом мире» № 11 за 1958 год. Каждый, кто читал это многословное послание, мог понять, что адресо­вано ^оно вовсе не Пастернаку, а должно служить оправдательным документом для самого Симонова и его редколлегии. Сводилось письмо к следующему: