Идентичность: юность и кризис

Вследствие прямого предшествования Эдипова комплекса началу идентичности установка на труд вновь оборачивается у наших молодых пациентов установкой на состязательность и соперничество с сиблингами. Таким образом, спутанность идентичности сопровождается не только неспособностью к концентрации, но и чрезмерной осведомленностью об отвратите л ьности соперничества. Хотя наши потенциальные пациенты обычно интеллектуальны и способны и часто оказываются успешными в работе, учебе и спорте, они теперь утрачивают способность к работе, упражнениям и общению и этим теряют наиболее важное средство социальной игры и способность к отказу от неоформленной фантазии и смутной тревоги. Вместо этого инфантильные цели и фантазии наделены опасной

181

энергией, исходящей от сексуальной зрелости и порочной агрессивной силы. Один из родителей вновь становится целью, а другой - помехой. Эту ожившую Эдипову борьбу не следует интерпретировать как исключительно или даже преимущественно сексуальную. Это возврат к ранним истокам, попытка решить диффузию ранних интроекций и восстановить шаткие детские идентификации - другими словами, желание родиться вновь, вновь познать самые первые шаги по направлению к реальности и взаимности и получить новое разрешение на развитие контакта, активности и соперничества.

Юный пациент, почувствовавший себя как бы застрявшим в колледже, ощущал себя почти слепым на протяжении начальной фазы лечения, явно находясь в деструктивной сверхидентификации с отцом и терапевтом (причем оба они были профессорами). Однажды он пришел к выводу, что обладает самобытным талантом к живописи, деятельности, которая только благодаря интенсивному лечению не превратилась для него в саморазрушительную гиперактивность. Когда способность к живописи стала играть весьма заметную роль в возникновении у пациента чувства собственной идентичности, ему приснилась новая версия старого сновидения, которое прежде всегда заканчивалось ужасным пробуждением. Как всегда, ему снилось, что он бежит от огня и преследования, но на этот раз от спрятался в чаще деревьев, которые он сам изобразил, и, как только он вбежал в нее, рисунок, выполненный углем, превратился в реальный лес с уходящей в бесконечность перспективой.

Выбор негативной идентичности

Потеря чувства идентичности часто выражается в презрительной и снобистской жестокости по отношению к ролям, предлагаемым в качестве желательных для какой-либо семьи и ближайшего окружения. Любой аспект роли или все они - будь то маскулинность или фемининность, национальность или классовая принадлежность - могут попасть в центр юношеского пренебрежения. Такое чрезмерное пренебрежение к устоям наблюдается среди старых англосаксонских и новых латинских или еврейских семей; это может превратиться в общую неприязнь ко всему американскому и иррациональное переоценивание всего иностранного либо в возврат назад, к истокам. Кажется, что

182

ясизнь и устойчивость существуют только там, где нет чего-то одного, в то время как расстройство здоровья и угроза опасности происходят там, где есть только одно. Этот типичный пример иллюстрирует триумф "супер-эго" по поводу обесценивания неустойчивой юношеской идентичности: "Внутренний голос, который обесценивал его, начинает приблизительно в это время усиливаться. Этот голос дошел до вмешательства во все, что индивид делал". "Когда я курю сигарету, когда я говорю девушке, что люблю ее, когда я делаю жест, когда я слушаю музыку, когда я пытаюсь читать книгу, этот голос все время живет во мне: "Ты делаешь это ради эффекта, ты фальшивый". Этот голос становится довольно безжалостным и неотступным. Однажды, когда я ехал в колледж на поезде, мое внимание привлекли люди, населявшие беднейшие окраины города. И я неожиданно почувствовал, что гораздо ближе по духу этим людям, чем товарищам по колледжу или родным. Казалось, что жизнь существует только здесь, а колледж, напротив, является уютным, изнеживающим местом".

В этом примере важно увидеть не только самонадеянное "супер-эго", слишком четко понимаемое как возражающий внутренний голос (но недостаточно интегрированное для того, чтобы привести молодого человека к поиску альтернативной карьеры), но также и острую спутанность идентичности, проецируемую на различные сегменты общества. Аналогичен этому и случай с франко-американской девушкой из достаточно процветающего шахтерского городка, которая испытывала чувство паники, вплоть до паралича, оказываясь наедине с юношей. По-видимому, многочисленные предписания "супер-эго" и конфликты идентичности оказываются напрямую замкнутыми на навязчивой идее, что каждый юноша имеет право ожидать от нее приверженности к так называемой "французской" сексуальной практике.