Идиот

Мы со Светланой планировали вместе пойти на тхэквондо, но на встречу она не явилась. Я было решила тоже не ходить, но это означало бы, что я туда хожу только из-за Светланы, а не из чистого, бескорыстного интереса к тхэквондо. Я понимала, что это неправильно – заниматься какими-то вещами лишь из-за того, что ими занимается другой человек. «Другой человек» не должен служить мотивом.

Б'oльшая половина студентов еще не вернулась с каникул. Я была единственной из новичков. Пока остальные занимались своими тулями с тренером-коротышкой, другой тренер, Уильям, повел меня в боковую комнату учить ударам ногой.

– Большинство людей считают, что круговой удар – в колене, – объяснял Уильям, – а на самом деле он – в бедре.

– Нужно, чтобы ты сосредоточилась на своем бедре, – сказал он. Я пообещала постараться. Но когда комната такая маленькая, а его тело – такое большое, и белая форма почти не скрывает длинные, тяжелые, покрытые темными волосами руки и ноги, трудно сосредоточиться на чем бы то ни было. Он выбросил вперед, в сторону мешка, свою огромную голую ногу, и я почувствовала, что мне бы лучше отвести взгляд, но в то же время приходилось быть внимательной, ведь он искренне хотел научить меня круговому удару.

– Главная ось – в бедре, – сказал он. Своими движениями он как бы корректировал положение моего бедра, но меня не касался. В этом заключается философия тхэквондо: максимальная энергия, но никакого контакта. – Ты должна представить, будто стоишь на единичной окружности, на единице, – продолжал он. – Твое бедро – это синус, а колено – косинус. Косинус на единице стабилен, как и твое колено. Косинус не сдвинуть даже при желании – разве что дикими способами, о которых мы и думать не будем, а то покалечишься. А вот стоит совсем капельку изменить синус, и ты уже летишь по этой окружности. Понимаешь, о чем я?

* * *

После занятий я отправилась к Светлане. Она сидела на полу с лихорадочным румянцем на щеках, а на коленях – бежевый дисковый телефон.

– Ты уже слышала? – сказала она, поднимая заплаканные глаза. – Умер Иосиф Бродский.

Это известие застало ее утром, но подсознание Светланы уже успело внедрить его в сновидения – после обеда она прилегла вздремнуть. Ей приснилось, будто они с Бродским и еще какими-то людьми сидят, скрестив ноги, у фонтана рядом с Научным центром и передают из ладони в ладонь кукурузные зерна. Послышался тихий звенящий звук, небо стало цветом как пепел. Фонтан иссяк. Они принялись молиться о дожде. Небо потемнело, но гроза не шла – вместо нее началось затмение.

Я подняла книжку, лежавшую на полу обложкой вниз, – сборник «К Урании» на русском языке. Открыла ее наугад. Мне было знакомо примерно одно слово на строчку: «здесь», «твой», «наверное».

Вернувшись в свою комнату, я села за стол проверить почту. Увидела в папке с входящими имя Ивана, вздрогнула и вдруг поняла, что весь день ждала этого письма. В строчке «тема» значилось Сибирь. Я перечитала письмо несколько раз. Его смысл оставался неясным. Отдельные слова и даже предложения были вроде бы понятны, но составленные вместе они казались написанными на другом языке.

Дорогая Селин, Соня, мне снился странный сон, – начиналось письмо. Сон был про реку Енисей. Теперь я знаю, что ты – там. Знаю, что ты изменишь мне с бывшим парнем моей будущей девушки. Но я всё прощу. Не будь тебя, я не нашел бы Барбару, идеальную механическую преподавательницу.

Иван просил меня пересказать сюжет фильма «До свидания, лето», 15-серийного сериала, снятого на Би-Би-Си для изучающих начальный русский. Мы должны были смотреть его весь семестр, и нас могли спросить о нем на экзамене. Если ты мне его перескажешь, я прощу тебе Сибирь, 150 лет турецкой оккупации венгров и даже отвратительные книги, которые мне пришлось читать в школе о том времени.

Я никогда не слышала об оккупации Венгрии османами. В детстве мне говорили, что турки и венгры – родственные народы, что гунны – тоже тюрки, что оба эти народа мигрировали на запад с Алтая и что говорили они на схожих языках. У меня был дядя Аттила, обычное турецкое имя. Но в Ивановом мире наши предки враждовали.

От этого ощущения близости и в то же время отдаленности кружилась голова. Всё, что он говорил, пришло откуда-то совершенно извне. Я никогда не смогла бы всё это сочинить или угадать. Он рассказал мне сон. Он написал: знаю, что ты изменишь мне. Но пообещал всё простить, даже дважды. Я ничего против него не совершала, но от мысли о том, что всё же что-то совершила или совершу, захватывало дух. Мне захотелось сразу ответить, но он медлил с ответом целый день, так что и я подожду по меньшей мере столько же.

* * *

По пути в раздевалку мы со Светланой шли через тренажерный зал.

– Я обмолвилась Уильяму о том, как ты обалдела от его бесед по тригонометрии, – говорила она. – Этого больше не повторится.