Идиотам просьба не беспокоиться

Это было блаженство. Лучше всего на свете. Лучше, чем быть богатым. Лучше, чем ежедневный разнузданный секс. Вода была прохладной, но это было как раз то, что нужно. Отблески света резвились на воде. Было тихо. Джим слышал лишь тихие всплески воды у себя под руками. Из сада доносился изумительный аромат цветов. В таком месте, как это, он мог бы прожить всю жизнь. Безвылазно. Почему никто не бросает свои дома и квартиры в больший загазованных городах и не едет жить на Лазурный берег? Вот величайшая из загадок. Лондон – это по определению мерзко. Но есть много других городов. Халл, Абердин, Гетеборг, Бремен, Роттердам. Какого черта люди живут в этих каменных джунглях, хотя могли бы жить здесь, где солнце, где самая лучшая еда и выпивка и самые красивые женщины на свете, и где достаточно иностранцев, так что тебе не придется слишком много общаться с французами.

Десять минут бултыханий в бассейне (чтобы проплыть от одного бортика до другого, Джиму было достаточна трех гребков) примирили Джима со всем остальным. Все таки он приехал сюда не зря. Такого покоя и умиротворения он не испытывал уже много лет. Когда ты молод и рьян, ты жаждешь лишь удовольствий и развлечений, но с годами приходишь к тому, что покой – чуть ли не главная ценность в жизни, хотя покой вовсе не исключает наличия удовольствий и развлечений.

Когда Джим вернулся в дом, Хьюго все еще обзванивал магазины на предмет покупки новой антенны.

– Мы как раз говорили о сожалениях, – сказал Ральф, прикуривая очередную сигарету. – Я думаю, надо жить так, чтобы вообще ни о чем не жалеть.

– А как, интересно, этого добиться?

– Делать все, что ты хочешь. Ничего не боясь и не думая последствиях. Хотя если подумать как следует… наверное, что-то одно должно быть, о чем ты жалеешь. Чтобы знать, что это такое. Если вообще ни о чем не жалеть – это было бы ужасно. Все равно как если б ты был самым лучшим футболистом на свете и ни разу не был в команде, которая проиграла хотя бы один матч.

– У меня оно далеко не одно, о чем я жалею.

– АН-ТЕН-НА, – проорал Хьюго в трубку. – Для радио. РА-ДИ-О. B. M. W.

Дерек ввалился в гостиную с улицы. Вид у него был взъерошенный, а рожа так просто багряная. Впереди на его белых брюках расплылось подсохшее пятно мочи.

– Где она, блядь?

Они промолчали, все трое.

– ГДЕ ЭТА СУКА, БЛЯ? – Дерек не был ни взбешен, ни разъярен. Он был подавлен и сломлен. У него в глазах стояли слезы. Не дождавшись ответа, он рванулся наверх.

Джим опять же остался на месте, хотя лет –дцать назад он бы, может быть, и вмешался. Он слышал, как Дерек орет наверху, потом заорала Елизавета, а через пару минут к ним подключилась и Катерина, которая тоже истошно орала. Ральф и Хьюго пытались их всех успокоить. Джиму тоже было любопытно, но он решил сходить в душ в ванной внизу. Вопли наверху затихли, зато там начали хлопать дверьми. Выйдя из душа, Джим по-прежнему чувствовал себя ужасно (наверное, чтобы как следует выспаться, ему нужно не меньше недели), но хотя бы в состоянии справиться с грядущими заморочками текущего дня. Хьюго сидел на диване в гостиной и мрачно курил.

– Спасибо за помощь, – сказал Хьюго.

– Я думал, все знают, чего им орать.

Хьюго скривился и глубоко затянулся. Джим немного оттаял по отношению к Хьюго. Да, он тяжелый в общении. Высокомерный. Скупой. Он ханжа и филистер. У него много денег. Он невнимательный и беспечный. Но он не мерзавец. Он не будет спать с твоей девушкой, разве что она сама это предложит – причем предложит очень настойчиво, – и если что-то подобное произойдет, он хотя бы попытается сделать так, чтобы ты ничего не узнал. И он пригласил Джима погостить на вилле.

– Господи, Елизавета теперь вся в расстройствах, а Катерина в расстройствах, что Елизавета в расстройствах. – Да, похоже, что даже скандалы теперь не те, что во время оно.

– А что случилось? – Джим подумал, что Хьюго будет приятно рассказать ему занимательную историю.

Дерек с Елизаветой выходят из клуба. Уже в дверях Елизавета решает, что ей надо в сортир, и идет в сортир, а Дереку говорит, чтобы он шел к машине, а она сейчас подойдет. В общем, Дерек идет к машине, а ему навстречу – четверо новых русских, которые вежливо уговаривают его забраться в багажник их автомобиля. Они заводят мотор и уезжают, а Дерек, лежа в багажнике, уже предвкушает достойное завершение вечера – как его завезут в какое-нибудь пустынное место и изобьют до смерти.

Но их намерения оказались не столь кровожадными. Они просто поехали домой, но оставили Дерека в багажнике, где, промучившись не один час и изо всех сил крепясь, он все-таки обоссался. Потом, когда русские выспались и открыли багажник, чтобы погрузить туда холодильник, они были до крайности возмушены поведением Дерека; его заставили вымыть багажник с шампунем, а потом отпустили с миром, предварительно хлопнув крышкой багажника по руке, в результате чего сломали ему три пальца. Дерек неминуемо заключил, что во всем виновата Елизавета.