Идол

Мое горло резко сжимается, и я притягиваю ее ближе.

Тонкие пальцы двигаются по моей спине.

- Ничего не сделает меня счастливее, чем возможность заявлять на тебя свои права при других людях. Но эта радость станет бременем, если, в свою очередь, мы должны будем иметь дело с уродливыми домыслами.

Я думаю о том, как отреагировал бы, если бы услышал, как репортер задавала эти вопросы Либби. Я бы слетел с катушек. Знаю. И это понимание падает камнем в мой живот. В прошлом остались дни дикого, не поддающегося контролю рокера. Ты служишь сцене и должен платить цену. Юристы звукозаписывающей компании дышат тебе в затылок по поводу любого нарушения положений контракта и пунктов о поведении, пресса пересматривает твои действия в замедленной сьемке снова и снова. Это не здорово.

Одним из самых худших последствий попытки суицида Джакса был ролик, в котором его увозит скорая помощь, потому что его крутили бесконечное количество раз, наряду с самодовольными репортерами, обсуждающими, почему же он это сделал, и предполагающими, сможет ли он когда-нибудь восстановить свою карьеру. Случилось ли это по вине группы, или он просто пытался привлечь к себе внимание?

Уход от этой жизни был единственным выходом для нас, чтобы сохранить здравомыслие и достоинство.

Я напряженно вдыхаю и медленно выдыхаю.

- Ладно, мы пока что не будем об этом публично заявлять. Но ребята? Они могут хранить секреты. Черт, мы научились быть одной командой. Никто не узнает, пока мы этого не позволим. И я устал скрывать это от своих друзей. Устал лгать. И это меня точно не восхищает.

Она отпускает меня и проводит руками по своим волосам.

- Знаю. Но ребята не будут смотреть на меня также.

- Не соглашусь. Но, черт, их мнение не должно иметь значения.

Она фыркает, ее губы кривятся.

- Нет, не должно. Но имеет. И я пока что не сталкивалась ни с одним человеком, которого бы действительно не волновало мнение других людей, работающих с ним.

- Меня не волнует.

- Еще как волнует, - она кладет руку мне на грудь. - У тебя здесь больше доверия, чем у любого другого, но ты всё равно хочешь, чтобы друзья были о тебе хорошего мнения. Ты хочешь этого для меня. В противном случае, не сделал бы всё это, дабы упростить мое вливание в команду.

Давление сжимает мои ребра, и я фыркаю.

- Ладно, хорошо. Я хочу, чтобы ты им нравилась. Хочу, чтобы мы двигались вперед. Но...

- Прямо сейчас есть только мы в нашем личном маленьком пузыре. Но всё изменится, когда мы им расскажем, в лучшую или худшую сторону. Если бы мы могли просто подождать... - она прикусывает губу. - Пожалуйста, Киллиан? Прошу. Просто немного дольше?

Моя грудь еще сильнее сжимается. Конечно, у нее есть своя точка зрения, но когда она изменится? И если Либби не хочет этого сейчас, то захочет ли вообще? Я напряженно сглатываю ком в горле.

- Ненавижу это. Весь день я хотел к тебе прикоснуться. Это не связано с сексом, Либ. Я вынужден бороться с импульсом взять тебя за чертову руку. Это убивает меня.

Ее рот кривится, но это лишь подливает масла в мой гнев.

- Я не могу так и дальше, - слова повисают в воздухе, звуча жестче, чем я предполагал.

- Как так? - спрашивает она, ее лицо бледнеет.

Я смотрю на нее, осознавая, что мог бы поставить ультиматум. Мог бы заставить решать. Я не привык чувствовать себя беспомощным или ощущать боль. Черт. Делаю вдох сквозь ноющее чувство в ребрах.

- На тебя сегодня многое свалилось. Я схожу в душ, - я отворачиваюсь от нее и направляюсь в ванную. - Разберись со своим дерьмом, Либби. Я буду рядом, когда ты справишься.

Либби

Я ранила его. Я знаю это. Знала, когда просила Киллиана молчать о наших отношениях и когда попросила продолжить их скрывать. Мне ненавистно ранить его. Но я вижу то, что он не может или отказывается признавать. Мир не черно-белый. И с группой не всё в порядке. Прямо сейчас они восстанавливаются после падения. Любовь между ними очевидна. Они братья. Но Джакс довел ситуацию до того, что они всё еще оправляются от удара. И сама идея о том, чтобы внести еще больше драмы, вызывает у меня крайне хреновое ощущение.

Спервая хотела скрывать наши отношения с Киллианом из-за гордости. Но теперь есть нечто большее. Я забочусь об этих ребятах: как по-отдельности, так и о группе в целом. Не хочу становиться между ними, когда они, очевидно, по-прежнему ранимы.

Я говорю себе всё это. Но это не помогает, когда мы забираемся в лимузин и отправляемся в ночь. Ребята хотят расслабиться, выпустить пар, пройтись по клубам. Мне следовало остаться в гостинице, но когда Уип пригласил меня, взгляд на лице Киллиана - будто он ожидает, что я стану держаться подальше от него - тоже ранил.

Так что я здесь, зажата между Уипом и Райем, которые обмениваются шутками, в основном о Киллиане и его предполагаемом расстройстве желудка. Если сложить два и два, то, кажется, Киллиан использовал этот повод, чтобы уйти ко мне, жертвуя при этом своей гордостью. Я чувствую себя еще хуже.