Идти на ощупь (СИ)

В конце октября Кораблев собрался с женой на неделю в Европу. Мадам Кораблева намеревалась послать дочерей учиться за границу, и нужно было лично проинспектировать предполагаемые ВУЗы и выбрать лучший. Роман Ильич не возражал, хотя и не понимал, зачем это нужно. Бизнес у него был налажен, и для того, чтобы унаследовать его, девочкам совершенно необязательно было изучать какую-нибудь французскую поэзию семнадцатого века в какой-нибудь Сорбонне или квантовую физику в Оксфорде. Но он чувствовал вину перед женой за свою двойную жизнь и старался ни в чем ей не отказывать. Накануне он наведался к Илоне домой. Она, как всегда, приготовилась быть идеальной гейшей, но оказалось, что Кораблев спешит, и заехал только чтобы отдать необходимые распоряжения. Закрывая за ним дверь, Илона испытала такое облегчение, такую радость от того, что ей не придется проводить с ним вечер, что это стало последней каплей в чаше ее терпения. Она решила: сейчас или никогда, достала из сумки потрепанную салфетку и набрала номер.

Встречались Вера с Илоной очень редко, за год всего раз пять, и только когда Кораблева не было в городе. Он часто приезжал в ЖК без предупреждения, а Илона панически боялась, что он узнает правду. Роман Ильич не был против того, чтобы она заводила романы на стороне, и даже как-то раз сказал, что неплохо бы выдать ее замуж за хорошего человека. Но одно дело роман с мужчиной, "хорошим человеком", и совсем другое - встречи с местной шлюхой. Узнав такую нелицеприятную правду, Кораблев с ней, наверняка, расстанется и, уж точно, перестанет ее уважать. И если расставание Илона пережила бы без особых проблем, тем более, что финансовую подушку она себе уже приготовила, то его уважением Разумовская дорожила.

За две недели до убийства Вера Войнич пришла к ней в кабинет, чего раньше себе никогда не позволяла. Она вошла без стука и с невозмутимым видом уселась в кожаное кресло у стола. Илона опешила:

* Ты что себе позволяешь?! Вон отсюда! Хочешь чтобы про нас слухи пошли?!

* Хочу? Ну а почему бы и нет... Мне, в общем-то, все равно. Это ты у нас секретность развела, а мою репутацию подобным, вряд ли, испортишь.

* Послушай меня, дорогая, - Разумовская попыталась взять себя в руки и заговорила тихо и медленно. - У нас с тобой был уговор: никому ни слова. Я тебе за это хорошо плачу. Все по-честному. Или же мы с тобой расстанемся. Сезон скоро закончится, кто тогда тебя содержать будет?

* А мы с тобой, Илоночка, в любом случае расстанемся, - ответила Вера, копируя ее тон. - Я из профессии ухожу. Буду новую жизнь начинать в другом месте. Там, где меня не знает никто. Может быть даже за границу подамся.

* На какие шиши? Тебе даже на билет до Москвы не хватит, не то, что за бугор, - усмехнулась Разумовская и тут же осеклась. Она поняла, к чему идет разговор.

* А вот в этом ты мне и поможешь. За верную службу мне положены отступные. Иначе, я расскажу о наших встречах всем в городе, причем, в мельчайших подробностях.

Несколько секунд Илона сидела, хмуро уставившись в стол. Вера ее не торопила. Наконец, Разумовская тяжело вздохнула и спросила:

* Сколько ты хочешь.

Вера взяла у нее со стола ручку, оторвала ярко-желтый листок с самоклеящейся полосой, написала на нем число и молча прилепила его на темный экран Илониного компьютера. Сумма была не просто большой, она была колоссальной. Это было почти все, что Разумовская успела скопить за годы встреч с Кораблевым, все, что было отложено на открытие собственного отеля. Илона прыснула:

* А ничего не треснет? Ты хоть понимаешь, что за такие деньги мне тебя легче убить и закопать?

* Понимаю, Илоночка, и поэтому буду очень-очень осторожна.

Вера Войнич наградила ее своим фирменным надменным взглядом и выпорхнула из кабинета. Разумовская на негнущихся ногах пошла вслед за ней. Ей хотелось удостовериться, что их никто не подслушивал. За дверью она обнаружила главного повара Антона Викторовича. Он озадаченно переводил взгляд с Илоны на уходящую Веру и обратно. Медицинская шапочка съехала с лысого затылка, а из пакета в руках торчал рыбий хвост.

* Вот, Илона Сергеевна, - он моргнул, будто отгоняя наваждение, - опять пересоленную прислали. Разберитесь.

Конечно же, Разумовская не собиралась никого убивать, и, хотя мысль такая проскочила, она отогнала ее от греха подальше. Выбор перед ней стоял незавидный: заплатить и лишиться всего, или послать Веру к черту и до конца жизни пожинать плоды своего позора. Был, правда, еще один вариант: уехать самой, и пусть тогда эта мерзкая девица говорит, что хочет, ей будет все равно. Однако, здесь было два "но": во-первых, нужно было как-то убедить родителей уехать с ней. Илона не могла бросить их на растерзание сплетникам, они бы этого не перенесли. А во-вторых, через месяц она ожидала от Кораблева премии по случаю окончания курортного сезона. Премия намечалась очень большая, и увольняться прямо перед выплатой было глупо. Нужно было только потянуть время, покормить Веру обещаниями, чтобы успеть получить деньги и организовать переезд родителей.