Иду на вы!

Но небо лучилось невинной голубизной и молчало. Лишь громкие крики перелетных птиц, летящих на север, достигали земли. Да сварливый галдеж ворон и галок нарушали субботнюю тишину Киева.

Однако один лишь Всеблагой, — да будет благословен он! — знает начало всех концов и концы всех начал, а ему, Аарону раб-Эфре, остается лишь ожидать знака свыше, прежде чем принимать решение. А до тех пор он вынужден смотреть в оба, чтобы разглядеть явление среди ему подобных явлений, посредством которого знак этот будет дан.

Слуга подвел к крыльцу арабского скакуна, раб-Эфра вдел ногу в стремя, и дружина в два десятка всадников выехала через Северные ворота и направилась по дороге, ведущей к одной из сторожевых застав, состоящей из братьев по крови. С этой сторожевой заставы он даст знать другим заставам, расположенным по берегам Днепра, чтобы смотрели в оба. Люди там знают, куда смотреть и что ожидать. Они зажгут сигнальные костры, и в небо от одной заставы до другой поднимутся дымы, сообщающие о движении флота Святослава и его сухопутных ратей. Эти дымы и станут знаком свыше для Аарона раб-Эфры и его братьев.

ГЛАВА 6

Дружина князя Святослава находилась в пути уже больше месяца. Она вышла из Невогорода в начале апреля по санному пути, идущему по льду реки Волхов, но в районе озера Ильмень вынуждена была остановиться: морозы вдруг уступили место теплым ветрам, дующим с моря Варяжского, снег просел, на реках появились полыньи, лед стал ненадежным, двое саней провалились — еле вытащили. Расположились в небольшом поселении, называемом Новоград, воздвигнутом на высоком берегу реки при ее вытекании из озера. Поселение огорожено тыном, в нем перемешались разные народы, населяющие окрестные леса. У представителя каждого племени свой угол, свои старейшины. Все значительные дела решаются сообща. Для этого по сигналу колокола население собирается на рыночной площади, выборный старейшина города докладывает, по какой надобности объявлен сбор, после чего начинают судить-рядить, как вести дело. Чаще всего обсуждаются недоразумения, возникающие между жителями той или иной общины: то кривичам кажется, что их притесняют словене; то чуди почудится, будто меря пытается выжить их с исконных рыбных и пушных промыслов; то наиболее многочисленным племенам словен померещится, будто все прочие составили против них заговор. Вспоминаются прошлые обиды, поднимаются крик, шум, гам, кое-кто хватается за нож, припрятанный в сапоге, между тем как являться на вече оружными строго запрещено.

При Святославе, пока он в Новограде строил ладьи и ошивы для дальнейшего похода по воде, случились два веча, и оба закончились потасовкой, и князь, видя такое нестроение среди своих подданных, посадил от себя в городе воеводу и при всех наказал ему: а будя еще такое разномыслие, идущее во вред общему делу, крикунов сечь на площади нещадно, а выявится зачинщик, то рвать язык у оного, дабы другим неповадно было.

В конце апреля реки и озера вскрылись ото льда, и началось великое половодье, которое в этих местах бывает год от году, разве что иногда воды прибудет меньше или, наоборот, больше прочих годов, так об этом знают все от мала до велика по высоте выпавшего за зиму снега. В сию зиму Дажьбог особенно расстарался: все было занесено снегом более чем по пояс, а в иных местах деревни замело по самые крыши.

Половодья, если не нагонит дождей с моря Варяжского, длятся, как правило, недели две-три. Затем вода начинает быстро спадать, обнажая мели и перекаты. По такой воде только на плоскодонных ошивах и пройти, а ладьи придется тащить волоком. Да и путь не близкий. Поэтому Святослав спешил, подгоняя плотников, посулив им хорошую плату, и сам то и дело брался за топор или продольную пилу, становясь на козлы.

Работали день и ночь. По берегу озера горели костры, вжикали пилы, стучали топоры, в ритме работы звучали артельные песни.

Намаявшись за день, Святослав присел у костра на медвежью полсть. Был он невысок ростом, зато широк в плечах и груди, голова обрита, оставлен лишь на темени длинный пук темно-русых волос, свисающий за ухо. Лицо у князя с мягкими чертами, курносое, брови густые, усы длинными тонкими концами свисают ниже подбородка, глаза светло-синие, пронзительные, если на ком остановятся, тот почувствует этот взгляд даже спиной.

Дядька-воспитатель Асмуд, старый воин лет пятидесяти, тоже из варягов, как и сам Святослав, чем-то похожий на своего подопечного, поставил перед ним чашу с мясом, кружку с брусничной водой, ее накрыл горбушкой ситного хлеба.

Едва Святослав закончил трапезу, к нему подсел ученый грек Свиридис, обросший черной в колечках, но с обильной сединой бородой и волосом, в серых глазах которого плясали языки пламени горящего рядом костра. Трудно сказать, сколько Свиридису лет, но он крепко стоит на ногах, неплохо владеет копьем и топором, знает грамоту и понимает наречья многих народов.