Иду по тайге

Здесь же на берегу заячья покопка. Трусишка подрыл кочку, поел корешков и направился в глубь тайги. Сразу же за кустом он сделал длинный прыжок — скидку. Обычно зайцы поступают так, когда уходят на дневку. Но искать косого среди ив да лиственниц не стоит. На белеющей за деревьями сопке — цепочка его следов. Она тянется почти до самой вершины. В нескольких местах сопку пересекают черные ленты. Это растущие вдоль ручейков кусты карликовой березки и ольховника. В них-то заяц и устроился на дневку. Выкопал в снегу ямку, лег так, чтобы нос на свой же след глядел, и спит. Лапки у него поджаты, глаза закрыты, а вот уши все время настороже. Чуть где шорох, сразу приподнялись. Не грозит ли опасность?

Когда же мороз разгуляется вовсю, заяц роет глубокую нору. Там, конечно, чувствует себя не так надежно — трудно заметить подкрадывающегося по следам зверя или охотника, зато в снежном тоннеле намного теплее.

Таежная таинка

Печка-бочка с жестяной трубой, пила, сотня гвоздей да запас еды на неделю — вот весь груз, с которым мы забрались в верховья реки Купки.

Вышли за полночь, благо луна разгулялась. Ту вот сопку не всегда и днем разглядишь, а сейчас она как нарисована. Каждое деревце, каждая складочка оттенены.

На рассвете у одного из ручьев разожгли костер и заложили первое бревно избушки. Мороз не велик, да стоять не велит. К тому же бурелому сколько хочешь. К девяти вечера уже начали стены конопатить, а к полуночи и нары настелили.

Да, забыл. С собою у нас еще стекло было. Какая избушка без окна? Вырезали проем, вставили стекло, и получилась избушка-таежница с видом на болото. Правда, брат, пока стекло гвоздиками крепил, расколол его чуть-чуть. Мороз все-таки. Но ничего. Издали даже незаметно.

Отгородили для себя кусочек тайги, обжили. Хоть не ахти как, а обжили.

Перед сном я в окно посмотрел. Здорово это — посмотреть в окно выстроенной тобой избушки! На болоте корявые сухостоины неизвестно на кого щетинятся, заросшие пушицей кочки колпаками белеют, костер в небо постреливает. Теперь его надолго хватит.

Еще вчера здесь зайцы наперегонки носились, лось гулял, соболь за куропатками охотился, а сегодня живем мы. Сейчас, когда вдоль ручья потянуло дымом, все звери это место обходить будут. Одни полевки останутся. Да еще горностай заглянет. И все.

Как же я удивился, увидев утром, что весь снег вокруг кострища покрыт заячьими следами. Вот след малыша, прямо соболиный! А вот матерый прыгун носился. Даже по золе наследил. Брат смеется:

— Греться приходили. А может, золу ели?

— Какую золу? Недавно пожар рядом прошел. Вон сколько деревьев обугленных…

И решил я в следующую ночь за зайцами последить. С вечера пристроился у окна и принялся ждать. Мороз около сорока. Заснеженная тайга под луной сказкой лежит. Тихо-тихо и даже немного жутко. В костер мы с вечера огромный пень положили. Дымит он, искрами постреливает.

Зайцев долго не было, хотя я знаю, что из своих лежек они поднимаются рано. Мороз им не помеха. Это куропачи и глухари в сильные холода по два дня лунок не покидают. А зайцы, чем холоднее, тем больше бегают.

Чу! За костром мелькнула какая-то тень. Черный-черный заяц в несколько махов обскакал кострище и уселся на высокую кочку. Только как-то чудно уселся — на самый краешек. В воздухе он висит, что ли?

И тут я понял, что зайца я, собственно, не вижу. Только заячью тень. Расстояние небольшое, а, гляди, как обманулся.

Вот еще одна тень замаячила между кочек. Тоже темная, только побольше. Кажется, сюда направилась…

И вдруг… тре-сь! В лицо дохнуло холодом, и зазвенело. Это я, приглядываясь к зайцам, на стекло навалился и выдавил. Зайцев, конечно, как не бывало. Не было и запасного стекла…

Когда мы снова попали на Купку, я два стекла с собой принес. Но луна светила слабо, не дальше горелого пня. Да и зайцы больше не появились.

И ушла от меня еще одна таежная таинка.

Снежные бараны

В ноябре начинается гон у снежных баранов. Небольшая, увенчанная тяжелыми рогами-улитками голова, короткие ноги делают толсторога не таким изящным, как его собрат — архар. Тем не менее на Колыме это одно из самых грациозных животных.

Излюбленные места снежных баранов — скалистые сопки. Обычно такие сопки сверху донизу опоясаны серпантином узких тропинок. По ним толстороги спускаются к водопою, на пастбище, поднимаются на отдых. Едят они различные травы, кустики, побеги ив. Грибы для этих животных — любимое лакомство. В поисках маслят и подосиновиков они нередко забираются в глубь тайги, которой обычно избегают.

Зимой снежные бараны пасутся на выдувах или копытят снег на берегах ручьев и озер, чем напоминают северных оленей.