Иероглифы Сихотэ-Алиня

И в этих странных, не по-живому струящихся движениях змеи, в ее тяжелом, немигающем взгляде, в неприятном трепете, который время от времени пробегал по длинному, крупному ее телу, Андрей увидел что-то такое, что сразу уничтожило его почти умиленное любопытство. Теперь уж показался ему противным и страшным, и Андрей хотел было прогнать его, даже ударить, но сейчас же вспомнил, что если бы не уж, то та черная гремучая змея могла бы укусить его, и тогда не было бы Андрея Почуйко на белом свете.

Он тихонько чертыхнулся, в сердцах отставил от себя кружку и, взглянув на солнце, решил, что можно и отдохнуть. Притащив к столбу полушубок и подложив под голову связку ватных шаровар, он снял с телефонного аппарата трубку и пристроил ее под ухо. Уже сквозь дремоту он вспомнил о черной змее и вскочил.

«А ну как опять подползет?» — тревожно подумал Андрей.

Он осмотрелся и, раскрошив несколько кусочков сахару, разбросал их вокруг своей постели. Суетливо тыкаясь мордочкой в одеревенелый бурьян, уж подбирал белые кусочки и, склонив голову набок, подолгу смаковал их.

— Ну вот и добре, — усмехнулся Почуйко, — ты кормись, а я отдыхать буду.

Он пристроил поудобней телефонную трубку и прилег. Припекало солнце, успокаивающе лепетала река. Андрей блаженно почмокал толстыми губами и смежил глаза. Но уснуть ему не пришлось. Поблизости раздалось похожее на куриное кудахтанье, потом клекот и, наконец, отчаянный птичий крик. Андрей вскочил и вспугнул пристроившегося у его ног ужа. Оказывается, пока Почуйко посапывал на припеке, из ближних кустов выбрались фазаны, склевали не только рассыпанные на столе сухарные крошки, но и разворошили продукты и, главное, проклевали мешок с гречневой крупой. Теперь они дрались возле добычи.

Серенькие, с коричневым отливом, невзрачные фазаньи курочки отчаянно старались пробиться к мешку, отталкивая более удачливых товарок. Разукрашенные оранжевыми, пестрыми, сизыми и синими перьями фазаньи петухи то старались навести порядок в своих стайках-семьях, то распускали крылья и, подергивая длинными и тонкими хвостами, приседали друг перед другом, как воротник взъерошивая перья вокруг хохлатых головок. Они клекотали и норовили ударить друг друга крепкими клювами. Но потом, точно передумав, расходились и, охорашиваясь, осматривали свои подросшие, жадные выводки.

— Кыш, проклятые! — закричал обозленный Андрей. — Кыш!

Фазаны взлетали не сразу. Они вначале примолкли и осмотрели Почуйко, а потом, как разноцветные снаряды, со свистом пронеслись над постом.

Андрей ругался, складывая разбросанные продукты, а успокоившись, вспомнил, что обед не приготовлен, что люди, наверное, придут голодные.

Битва над рекой

Часов у Почуйко не было, и он позвонил на соседний пост. Оказалось, что время уже за полдень. Андрей достал ведро и пошел было к реке, но сейчас же вернулся, зарядил автомат и, закинув его за спину, пробурчал:

— Смотри, еще и на тигра нарвешься.

Река была неширокой, быстрой. К плесу течение прибило корягу, на ней повисли осклизлые ветви, от которых тянулась цепочка пены. Андрей по мостику перебрался на другой, более крутой берег и по старой, полузаросшей тропке в густом кустарнике прошел к заводи, которая полукружьем врезалась в крутой берег. Лес здесь подступал к самой реке — высоченный тополь рос рядом с лиственницей, ели стояли неподалеку от осин. А одна высокая и стройная ель словно выпрыгнула из леса, ближе всех деревьев подошла к реке и остановилась перед тихой заводью.

Почуйко попробовал было умыться в этой заводи, но съехавший на затылок автомат мешал ему. Андрей хотел снять оружие, но пронизанный солнцем лес, густой прибрежный кустарник настораживали, и он решил: «Ладно, дома умоюсь. Все равно ж рушника нет и вытереться нечем».

Он прошел заводь и на самом ее краю, возле кустарника, натолкнулся на полуметровую рыбину. Серебристая, с отвисшим розовато-белым брюхом, она лежала на жухлой траве. Ее выпученные глаза уже померкли, зубастая пасть была беспомощно приоткрыта.

Приятно обрадованный, Андрей бросился к рыбине, схватил ее, но она сильным рывком вырвалась из рук и перевернулась на другой бок. Почуйко увидел на ней рваные розоватые раны.

«Эк ее угораздило», — сочувственно покачал головой Андрей и, приноровившись, запустил пальцы под жабры. Рыбина попыталась освободиться, но силы ее оставили, и она только слабо пошевелила хвостом.

«Хороша ушица будет!» — решил Андрей и огляделся, разыскивая прутик, чтобы продеть его под жабры: рыбина весила не менее полпуда, и жаберная кость больно резала пальцы.

Под кустами чернела куча хвороста и плавника, а рядом с ней лежала вторая рыбина. Из-под хвороста виднелись еще два рыбьих хвоста. Осторожно разглядывая новую добычу, Почуйко искренне удивился: «И что за скаженна краина… Дикие куры на склад нападают, змеи служат, а рыба сама посуху ходит. От краина так краина!»