Иерусалим

Я сел на диван, пытаясь решить, с чего начать. Пожалуй, с рубашки и носков — их я отнес прямо в корзину с грязным бельем. Так, во-первых, прохладнее, а во-вторых, можно приступить прямо к мытью посуды. Хотя нет, штаны бы тоже хорошо переодеть. Но сначала убрать мусор со стола. Коробку с конфетами в холодильник (совсем растаяли), печенье в шкаф, бутылку в мусор; как она точно выбрала вино, хотя оно, собственно, для такой девушки и покупалось. Тонкая вытянутая бутылка «нежной формы», как она сказала. Интересно, это калька с иврита или просто так? Ладно, по крайней мере, «Мерло» не тронула, и на том спасибо. А ведь могла бы; этикетка хоть и не красочная, зато европейская. Она должна любить Европу. Ну вот тарелки и чистые. Теперь чашки — нет, сначала бокалы. Надо будет спросить, как ей Европа и где она была. Англия, Франция, Голландия, Германия, Швейцария; это тур такой был, назывался «вся Европа за восемь дней». Это если сама ездила. А если ивритский хавер возил, то, наоборот, «софшавуа в Париже», отель пять звездочек, всё видели и даже водил показывать пляс Пигаль. И все на нее смотрели удивленно, потому что непонятно, что она-то здесь с ним делает.

Ну вот, кажется, на кухне и все, теперь убрать фотографии с дивана в салоне, — и в комнату. Эта способность верить, что все на них смотрят, просто удивительна. А с другой стороны, может, и не было никакого Парижа. Может, парень сэкономил и свез ее в Анталию. Или вообще в Эйлат[33]. Ну, значит, другой возил в Париж. Не верю, что не была в Париже, быть такого не может. Это нечто, что объединяет, преодолевая все социальные… Ну и бардак! Шкаф-то почему открыт… А, это же я сам открыл, когда переодевался. Постельное белье все туда же, в корзину. Шкаф закрыть, ящик задвинуть, дверцы книжного шкафа закрыть тоже. А ют еще пара бокалов. Странно, что мы принесли с собой совсем не те, что стояли на столе в кухне. Интересно, почему при ходьбе липнут ноги. Я опустил глаза. Сухое, чуть липкое, темно-красное пятно на полу, это она пыталась плеснуть в меня вином. Придется сходить на кухню за тряпкой; сделав несколько шагов, я услышал телефонный звонок.

— Алло.

— Привет, — и я понял, что это Боря, — как дела?

— Нормально. Вроде все ничего.

— Чего делаешь?

— Да так. Вот посуду мыл.

— Да, трудно жить без женщины.

— В чем-то трудно, в чем-то нет. Зато тихо.

— Ну, это сомнительное достоинство. Помню, мне от такой тишины иногда так тошно становилось. Да я, собственно, по этому поводу и звоню.

— Да я уж понял.

— Почему ты вчера им сказал, что мы программисты?

— А что, по-твоему, я должен был им сказать?

— Правду.

— Зачем?

— В каком это смысле? — я услышал в Борином голосе плохо сдерживаемое раздражение. — Я тебе скажу, что ты совершенно ее не рассмотрел; не надо проецировать свое скверное настроение на весь мир. Мне потом пришлось ей объяснять, что она тебя неправильно поняла. В смысле, что ты — программист, а я — ученый. Она совершенно замечательная девушка.

— Да я и не спорю. А которая из двух?

— Что значит которая? Ну, естественно, та, которую и пошел провожать. Вероника. Вторая, может быть, и красивее, но зато в этой есть подлинная интеллигентность. Она мне, кстати, сказала, что ничто не ценит так высоко, как порядочность и образованность.

— Могла бы даже не говорить, по ней это видно.

— Правда? А в общем, ты прав. По-настоящему интеллигентная девушка. Утонченная, что ли. Если уж сравнивать, то бывают женщины, для которых самое важное — это деньги, работа мужа, собственность. Ты знаешь, о ком я говорю. А для Вероники все это не имеет ни малейшего значения.

Боря задумался. Я вытащил из ящика складной нож со стопором и кровоспуском, привезенный еще из России, открыл его и попытался воткнуть в лежащую на телефонной тумбе книгу.

— И ты знаешь, — продолжил Боря, — больше всего на свете она ценит искренность и верность собственным чувствам. Если человек неискренен или готов предпочесть какие-то внешние соображения своим чувствам и, в особенности, прёдпочесть их своей любви, то для нее он просто не существует.

— Да, изумительная женщина, — сказал я, — действительно здорово.

— К сожалению, она мало путешествовала, — добавил Боря, — ей всегда так хотелось, но вот обстоятельства не складывались. Ты знаешь, она мне много о себе рассказала; просто удивительно, что такая женщина могла быть так несчастна. Вероника всегда искала близкого ей по духу человека, а получалось как-то вкривь и вкось. То есть она несколько раз влюблялась, а оказывалось, что на самом деле это совсем чужие люди.

— Действительно странно. Впрочем, это случается; по-настоящему интеллигентные люди часто оказываются не очень проницательными.

— Да, я тоже замечал. Слушай, — сказал он, чуть замявшись, — а вы там, ну когда мы ушли, еще долго сидели?

— Да нет, не очень.

— Короче говоря, я тут хотел тебя спросить. Ты у ее подруги, ну, в смысле, у Ани, случайно телефон не взял?

— А что?