Иерусалим-сити

Черные одеяния граждан Иерусалим-Сити делали город похожим на разветвленную сеть каналов, заполненных темными водами, мерно текущими непроглядными потоками, извивающимися на поворотах улиц, бурлящими на перекрестках, превращающимися в черные моря на площадях и в нитевидные лиловые ручейки в переулках. Попадая в эти воды, человек ощущал прилив непонятной энергии, которая струилась между мрачными волнами, шквалами и всплесками, и наполнялось его тело радостным дрожанием, предвкушением встречи или разлуки, а душа — полнотой и достаточностью бытия. И человеку более ничего не было нужно.

Одернув старую рясу польского покроя, он вошел в здание «Кармады».

На сотню верст вокруг не было души живой. Деревушка эта в три постоялых двора спряталась в лесочке махоньком, березовом. Сколько весен и зим она тут стояла, никто и не помнил, да и кому было помнить — кривой бабке Агафье девяноста лет от роду или деду Прохору, что через колодец прыгал от сумасбродства?

— Да шо ж ты творишь, окаянный! — кричала на него бабка. — Убьесси! Убьесси!

— Я знаю, едрить-налево, как нады! Не учи, старая! — отвечал он и сызнова сигал через мелкий колодец, растопыривая ноги. — Э-эх-ти!

Петухи расхаживали по деревушке, гуси швыряли грязь дорожную клювом в разные стороны, и тощий бычок по кличке Коробейник целыми днями напролет упорно пытался повалить самую старую березу, лениво разбегаясь и бодая ствол потрескавшимися рогами. Да никак не мог он ее завалить, хоть и была она почти что сгнившая изнутри.

А зима наступит — так тут и вообще деревушку заметает снегом по самые трубы крохотных домишек. И одни эти трубы только пыхтят над бескрайними сугробами…

Каждое воскресенье бабка Агафья с дедом Прохором да с остальными немногочисленными односельчанами ходили исправно на службу в часовенку, которая находилась неподалеку, на уютной опушке. Там служил дьякон один, имени которого никто даже и не ведал. Старенький-престаренький, щупленький такой дьяконичишка. Молебен служит за здравие или за упокой чего-нибудь поет своим голоском дрожащим — да все улыбается. Чего улыбается — непонятно.

Все есть, как есть, да была одна странность в дьяконичишке в этом: как кто пригласит его в гости, настоечкой грушевой напоит, так он и начинает истории небывалые рассказывать про черт-те что — леший и тот не разберет. Такую, бывает, околесицу несусветную нести станет, что сельчане знай только за животы хватаются да по полу катаются.

И ежели кому надо повеселиться, или праздник какой, то тут никак без дьякона не обходится…

Вот и все.

«И сам не приму! И все издательства церковные оповещу, чтоб не принимали ересь подобную! Подкаблучник дьяволов!» — звенели в его ушах слова архиерея «Кармады», когда он, бледный, вышел на улицу.

Прошагав машинально сотню метров, он остановился напротив ресторана «Ноев ковчег» и поднял глаза к небу. Безоблачная высь непроницаемой голубизной висела над ним. Еще очень-очень далекой. «Что же там? Неужели — Бог?» — подумал он, и тут же какой-то широкоплечий монах чуть не сбил его с ног.

— Чего уставился? Ангелов считаешь, что ли? — оглянувшись, насмешливо спросил монах.

«Нет, я не считаю ангелов. Я хочу увидеть звезды! Настоящие, живые, огненные звезды! Увидеть их такими, какие они есть на самом деле, а не через это стеклянное божественное небо», — подумал он вдруг и устало опустил глаза.

На богато отделанной двери ресторана было написано золотым тиснением: «пост с 12.30 до 13.30». Часы на высокой колокольне «Святого Свята» пробили два, и он вошел внутрь «Ноева ковчега», повинуясь какому-то отчаянному порыву. Там он, не сделав и двух шагов, резко развернулся и вышел обратно. Теперь он знал, куда идти. Знал, как проверить свои надежды…

Черный поток улицы несся, в нем то и дело образовывались завихрения, его капли проникали в дома, храмы, соборы, молельни, церкви, струйки его текли вверх по лестницам и впадали в маленькие лужицы семей. Это был Иерусалим-Сити — город мечты любого провинциала.

Он зашел в казино, купил фишек на все деньги и, не раздумывая, присел возле рулетки. Крупье — молоденький семинарист — быстро двигал руками, принимая ставки, отдавая выигрыши, как-то хитро закручивал шарик.

И здесь черные брызги бурлили, омывая разум, не давая сосредоточиться и еще раз все обдумать. «Небо и Бог. Общий Бог. Один для всех… И столько много звезд! Разве это равноценно? Я не знаю. Что из этого достойно быть истиной?» — размышлял он, искоса поглядывая на человека, сидящего рядом.

Этот мужчина, нахмурившись, следил за шариком, бегающим по кругу с цифрами. Перед ним также возвышались столбики разноцветных фишек, приобретенных на большую сумму.

Через несколько кругов они, не смотря друг на друга, подвинули все свои фишки на «красное». Их руки столкнулись, и лишь тогда их взгляды пересеклись. Смущенно улыбнувшись, первый отодвинул свою ставку, потому что такое количество фишек не умещалось на одном поле стола. Но второй уверенно взял его фишки и поставил на свои сверху.