Иешуа, сын человеческий

Тихо. Решил еще раз ударить трижды по три раза. Подождал. Вновь — тишина в ответ. Хотел уже с досадой отшвырнуть камень, подумав, что вход в храм не здесь, а в каком-либо ином месте, даже не из пещеры, но в это самое время в грот вошел с улицы жрец в белых одеждах и внес с собой в прохладную застойность свежесть солнечного тепла. Вопросил с поклоном:

— Кто вы, беспокоящие бога Эона?

Узнав все о гостях, жрец заговорил с почтительным благоговением:

— Там, за тайным выходом, гроб Эона, рожденного Каре, непорочной Девой. Он открывается только один раз в году. В Рождество Эона. Время этой мистерии через неделю. Великому Посвященному будет дозволено, если он пожелает, принять в ней участие. А сейчас следуйте за мной.

В нескольких метрах за гротом жрец повернул на тропинку, круто взбиравшуюся вверх. Не сказать, чтобы она была хоженая, но и скрытой ее никак не назовешь. А храм-то, как ему говорили, — тайный.

Еще более удивился Иисус, когда жрец храма остановился у зубчатой скалы, довольно высокой, густо увитой плющом, и, дождавшись Иисуса со слугами, немного приотставшими, раздвинул ветви плюща с пояснением:

— Вот здесь вход в храм Карейоны.

И в самом деле, в скале был пробит тоннель. Широкий настолько, что позволил бы разойтись встречным пешеходам. Длина его не превышала сотни шагов, ибо конец тоннеля был хорошо виден.

«Желающему проникнуть в храм трудно ли будет отыскать в него путь-дорожку?»

Выход из тоннеля даже не был закрыт плющом, и, еще не миновав окончательно тоннеля, Иисус увидел первые колонны на каменной ровности, когда же шагнул на эту самую ровность, сразу же охватил взором весь храм. Совсем небольшой, как сама площадка. Видимо, в какие-то давние-предавние времена гора в этом месте просела и образовался прогал между скал. Его-то и нашли жрецы-служители бога Зона, рожденного Каре, непорочной Девой, пробили сюда тоннель, обсадили обрывистые стены плющом, и получилось уютно: безветренно, солнечно и в то же время не жарко от спускавшейся сюда прохлады со снежной вершины Иермона.

Храм без стен. Лишь крыша на нескольких колоннах из песчаника, а возле каждой колонны — мраморные идолы языческих богов. И только у дальней стены, под легкой крышей, — жилища для жрецов. В центре этого однообразного ряда, довольно убогого, — более высокие и более просторные помещения с террасой перед ними.

«Видимо, для молений», — предположил Иисус, но явно ошибся. Здесь жил настоятель храма и имелось несколько комнат для почетных гостей.

Туда и повел Иисуса жрец. Через храм. Мимо статуй богов.

Встретил хотя и неожиданного, но великого гостя сам настоятель храма. Он вышел на террасу в окружении сонма жрецов.

— Служители бога Зона с благосклонностью предоставят тебе, Великому Посвященному, слугам и ученикам твоим убежище в храме.

— Благо дарю вам, гостеприимные священнослужители…

— Мы наслышаны о твоих, Иисус Назаретянин, проповедях о Царстве Божьем не только в небесных сферах, но и на земле…

— Истинно — Царство Божье в нас самих. В наших сердцах. Великий Творец…

— Мы наслышаны об этом, — продолжил настоятель храма, словно Иисус вовсе не перебивал его, хотя взгляд настоятеля стал строже и суше. — Поэтому я хочу с полной серьезностью попросить тебя: не вноси в наш храм свое слово, не искушай нашу веру, ибо она — незыблема. Она от Всевышнего, который устроил мир как устроил. По его воле родился от непорочной Девы Зон, олицетворяющий эпоху. Мы допустим тебя, если проявишь интерес, к мистерии Рождества Зона, и ты поймешь нашу веру. Возможно, убедишься в ее истинности.

Иисус хотел ответить настоятелю теми словами, какими посрамил в свое время брахманов: «Великий Творец сам повелевает движением небесных светил, наблюдая за строгим порядком во времени, и он не поделится своей властью ни с кем, ибо планеты все — суть его члены», но посчитал нужным в данный момент промолчать, понимая возможные последствия своего возражения: ему просто укажут рукой на тоннель, пробитый в скале. А где еще он найдет такую возможность отрешиться от суеты мирской? Однако слова, что не станет проповедовать ни в городе, ни в самом храме Иисус не дал. Он лишь молча, склонил голову в знак покорности.