Иезуит

– Ну теперь настало время с этим покончить! – закричал внезапно Красный и набросился на Монморанси, повалив на пол и навалившись на него.

– Подлец! – завопил испуганный неожиданным нападением герцог. – Оставь меня… Я велю тебя повесить… Доминико, помоги мне, ударь этого негодяя в спину!

– Я занят совсем другим делом, господин, – отвечал Доминико, разражаясь смехом.

Между тем герцог яростно боролся с Красным, но ничего не мог поделать против его железных рук.

А Доминико в это время, подойдя к герцогу, развязал его кожаный пояс и быстро связал ему руки. Таким образом, Монморанси сам оказался пленником.

– Успокойтесь, герцог, – говорил Доминико, обыскивая его. – А! Наконец я нашел то, что искал.

И, говоря это, он вынул длинный и острый кинжал, который был спрятан в верхней одежде герцога.

– Ради бога, не проливайте кровь! – воскликнул скованный старик. – Освободите меня, как сможете, только не ценою крови!

– Как ты, отец, прикажешь, так и будет сделано, – сказал почтительно Красный, которым оказался не кто иной, как виконт де Пуа.

А Доминико продолжал обыскивать герцога, который счел за лучшее молчать, и вскоре нашел маленький ключик. По злобному взгляду герцога Доминико угадал, что отыскал то, что было необходимо.

– Вот! – воскликнул он. – Вот этот ключ! Господин герцог облегчает наши труды и возвращает вам, граф, свободу. Вот уже готово!

И цепи графа де Пуа, открытые найденным ключом, со звоном упали на каменный пол темницы.

Пленник поднялся на ноги; он слегка пошатнулся, но вскоре встал твердо и подошел к коннетаблю.

– Герцог! – сказал он величаво и грустно, скрестив на груди руки. – Как ты видишь, недолго пришлось издеваться тебе над Богом.

Монморанси ничего не отвечал, с ужасом сознавая, что именно собирались с ним сделать его слуга и сын графа.

В один миг они сняли с коннетабля все платье, оставив его в нижнем белье, и подтащили к цепям.

– Смилуйтесь! – шептал герцог. – Лучше убейте меня, чем такая ужасная смерть! Будьте христианами.

– А ты разве был христианином по отношению к моему отцу? – спросил виконт, замыкая цепи на запястьях герцога.

– Сын мой, – предостерег граф, – смотри, что делаешь. Как бы мы не превысили свою власть?

– Отец, это просто необходимо. Если он останется на воле, то скоро опять проявит свое тиранство над нами. Нужно, чтобы он остался здесь, пока не придут его освободить. Но пока придут за ним, мы успеем скрыться.

Граф вздохнул и замолчал.

Вскоре герцог был надежно закован.

– Теперь попробуй-ка на себе тяжесть этих цепей, – сказал ему желчно молодой человек. – А мы с тобой, отец, приступим теперь к делу.

Виргиний де Пуа сел на камень. Доминико вынул из кармана бритву и сбрил графу его густую бороду, оставив только усы и маленькую бородку клинышком, по тогдашней моде. После этой операции они быстро надели на де Пуа платье, оружие и даже сапоги де Монморанси. Пленник стал совершенно неузнаваем.

После этого все трое направились к дверям камеры.

– Остановитесь! – кричал герцог, протягивая закованные руки. – Если вы меня освободите, клянусь, что не причиню вам никакого вреда и помогу всеми своими силами.

– Чересчур поздно! – воскликнул Доминико. – Ты должен был сделать это гораздо раньше.

И они удалились, с шумом захлопнув за собой железную дверь.

И тогда великий коннетабль Франции, человек, участвовавший в двадцати битвах, насмехавшийся над опасностями, опустился на пол и заплакал. Плакал, как дитя, как женщина. Несчастье сломило его железную волю, и неумолимый человек превратился в бессильного страдающего узника.

XIII. Критическое положение

Три заговорщика, закрыв подземную тюрьму, пошли по коридору. Только старший де Пуа приостановился на минуту, прислушиваясь к воплям несчастного, занявшего его место.

Граф поднял умоляющий взгляд на своих спасителей. Но на лице Доминико и виконта он прочел такую непоколебимую решимость, что не осмелился и ходатайствовать за наказанного. На самом деле это наказание было вполне заслуженное. Спутники направились далее. Доминико шел впереди, указывая дорогу. Он поднимался с легкостью и быстротой по лестницам, знакомым ему. Так они дошли до железной двери, ведущей из кабинета герцога в подземную тюрьму. Вдруг слуга вскрикнул сдавленным голосом.

– Что там? – спросил виконт де Пуа.

– А то, что пока мы находились в подземелье, кто-то запер железную дверь, и то… что один Монморанси знает, где находится тайная пружина, которую надо надавить, чтобы дверь открылась.

– Придется искать ее! – сказал виконт, и все трое принялись обыскивать дверь и стены, но это не дало никаких результатов. Другого же выхода они не смогли отыскать и побрели дальше наугад. Бедный старик, обессиленный долгим заключением, не мог идти далее; сын же, спокойный и сильный, поддерживал его и почти нес, но наконец усталость одолела обоих.

– Сюда… сюда, – позвал запыхавшийся Доминико, – я, кажется, нашел выход.