Иезуит

– Нелепый страх, – сказал общий избиратель, чтобы сказать что-нибудь.

– Без сомнения, Еузебио. Хотя и случается, что общество считает необходимым ускорить действие природы на некоторые препятствия, встречаемые им на пути, но в этом не было необходимости относительно Пия. Факт, что он постоянно дрожал за свою жизнь, что поэтому он выказывал любовь к нашему ордену, которая на самом деле была чистейшей ненавистью.

– Это не важно! – задумчиво прошептал Еузебио. – Папа, который повиновался бы нам вследствие любви или страха, стал бы во всяком случае драгоценным орудием…

– Я согласен с этим; но Санта Северина не такой человек, чтобы им можно было овладеть посредством страха. Вы сами говорили, что самая большая трудность состояла в том, чтобы заставить его взять бенефицию, так как его душа высокомерна, а гордость велика.

– И все-таки его неблагодарность доказывает низость и подлость его характера! – воскликнул испанец, не склонный простить Санта Северина того, что тот разрушил построенное им здание.

– Почему же? Хоть он и считал себя обязанным быть нам благодарным, но чувство благодарности, питаемое им к Пию Четвертому, его благодетелю, всегда преобладало в нем. На смертном одре Пий Четвертый, облеченный торжественным величием последних минут жизни, не мог не произвести на него неотразимого впечатления, когда высказал ему свою последнюю волю и научил его, как избавиться от обязательства по отношению к нам, заплатив свой долг… Немудрено, что Санта Северина между двумя обязанностями избрал наиболее благородную и высокую. Где же вы тут находите низость и подлость?

– Значит, мы побеждены! – прошептал Еузебио, ударив себя по лбу. – Такой прекрасный план, подготовленный с таким знанием людей, с такой заботливостью по отношению ко всем частностям…

– Исключая одной только, Еузебио. Зачем вы допустили кардинала к смертному одру папы?!

– Монсеньор… я не думал… я не мог себе представить, что чувства Пия…

– Вот в чем ваша ошибка, Еузебио! Не будь этой торжественной сцены и огромного значения слов умирающего, Санта Северина считал бы себя обязанным исполнить свои обязательства по отношению к нам, и ваш план, который, нужно сознаться, был составлен совсем недурно, удался бы вполне.

– Столько бесполезных издержек! – прошептал иезуит.

– Об этом не заботьтесь! Я думаю, что одним из первых распоряжений нового папы, если только кардинал сделается им, станет возмещение нам всех убытков. Но нужно рассудить, стоит ли выданная сумма того, чтобы допустить до возведения в папское достоинство нашего врага, врага самого коварного, так как он был одним из наших слуг.

– Что же делать? – воскликнул иезуит, ломая себе руки в припадке полного отчаяния. – Кардиналы уже обещали, партия подготовлена, народное возбуждение, внушенное нами, достигло высшей степени, избрание другого папы было бы небезопасно…

– Действительно, обстоятельство это весьма важно, – медленно проговорил глава иезуитов, пристально глядя в глаза отца Еузебио. – Этот человек поставлен нами столь высоко, что столкнуть его с этой высоты может только Сам Господь.

– Господь не совершит для нас чуда, – сказал отец Еузебио с недоверчивым видом.

– Чуда?.. Мы не нуждаемся в чем-либо таком, что нарушало бы или останавливало естественные законы природы. Например, разве было бы что-либо противоестественное в том, что человек, еще молодой и вполне здоровый, внезапно умер бы от припадков какой-либо непредвиденной болезни?..

– Нет, такого рода случаи бывали не раз, – отвечал Еузебио слегка изменившимся голосом.

– Тогда никто не увидит в этом чуда, – прибавил старик. – Профаны, не знающие, какие важные интересы бывают иногда скомпрометированы существованием какого-нибудь… препятствия… не знают также, что на самом деле Провидение прекратило это неудобное существование…

– Монсеньор, – решительно сказал испанец, – я буду молиться… молиться усердно… чтобы Господу угодно было избавить орден от этих препятствий. Но не совершу ли я греха тем, что возжелаю зла моему ближнему?

Генерал пожал плечами.

– Что вы называете злом? – сказал он спокойно. – То, что сделано с целью помешать злу, становится уже благом… Если смерть одного человека нужна для возвеличивания славы Божией, эта смерть уже не есть зло, а благо… не считая того, что иногда, умирая в мире с Господом и в молодых еще годах, этот человек спасается от опасностей, которым бы он, без сомнения, подвергся по ухищрениям дьявола…

– В таком случае, монсеньор, я буду молиться, – сказал Еузебио, – и надеюсь, что Господь услышит мою молитву. Но чтобы быть более уверенным в том, что Бог исполнит ее, хорошо было бы, чтобы ваша эминенция дозволила и мне присоединить к моим молитвам другую особу…

– Другую особу!.. Но кого же?..

– Герцогиню Анну Борджиа.

Глаза socius’a странно засверкали.

– Вы истинный сын незабвенного Игнатия, – сказал он. – И когда Бог призовет меня к себе, я надеюсь, что наши братья признают вас наиболее достойным быть моим преемником.