Игнатий Лойола

   — Сам вспоминай. Ты хотел здесь прятать.

   — А ты согласился.

   — Да разве ж было время думать?

   — Так и не спорь. Ищи. Здесь вроде?

   — Найдёшь, как же! Все камни-то одинаковые. Зачем было вообще прятать?

   — Тебе разве голову на плечах носить надоело?

Они ещё поднялись по тропе. Один из них споткнулся о камень. Чудом не упал, но обрушил вниз кучу гальки.

   — Хватит шуметь! — напустился на него спутник.

   — Да не нарочно я! И всё равно никого нет, разве только... — он осёкся, услышав чей-то стон.

   — Там кто-то есть!

В сторону и вверх уходила совсем узкая тропка.

   — Ну и ладно, — отрезал второй, — тебе зачем?

   — Посмотрю. Мало ли... — и вор (это, конечно, были два вора) проворно полез по тропинке. Второй молча последовал за ним.

На каменной площадке лежал невысокий, страшно исхудавший человек с длинными редкими волосами и в грязном изорванном рубище. Вышедшая луна бросила свет на заострившиеся черты. Он казался покойником, если бы не судорожные хрипы, время от времени вырывавшиеся из груди.

Воры посмотрели друг на друга.

   — Надо отнести его вниз и отдать доминиканцам, — предложил один. Другой молчал, раздумывая и озираясь по сторонам.

   — Да это ж ведь оно! То место! — вдруг тихо вскрикнул он.

Воры жестоко переругались. Один предлагал взять подсвечники и уходить, не привлекая внимания. Другой не соглашался оставлять умирающего из соображений человеколюбия, но главное — из чувства суеверной благодарности — ведь спрятанную добычу нашли благодаря стону. Обижать Фортуну показалось страшновато. Они оставили подсвечники в пещере и потащили бесчувственное тело в манресский доминиканский монастырь.

По дороге опять разгорелся спор:

   — А если его не возьмут? Скажут: «Самим жрать нечего»?

   — Они всех берут.

   — Всех? Может, и нас покормят?

   — Тогда работать придётся. Мы же с тобой не в беде.

   — Пока вроде бы да. А ну как он чумной?

   — Сам ты чумной. Он от голода умирает. Смотри, какой лёгкий!

   — Что ж твои монахи его не накормили?

Так, вяло переругиваясь, они дошли до монастыря. У самого входа один из них в темноте зацепился ногой за древесный корень и упал, уронив больного. От удара тот открыл глаза и отчётливо произнёс:

   — Ну где эти чёртовы слуги? Быстро подавайте обед!

После чего обмяк и снова закрыл глаза, не отвечая на вопросы и тормошения. Воры всполошились:

   — Дворянин, смотри-ка! Оставь его да пойдём, а то грехов навешают — вовек не отмолишь!

   — Может, наоборот, наградят.

   — Наградили тебя уже. Вечно придумаешь, а мне расхлёбывать. И подсвечники твои никто не купит, вот увидишь! Бросай его, и делаем ноги, говорю тебе!

Но они не успели. Дверь внезапно распахнулась. Высыпала толпа монахов, один держал большой фонарь.

   — Кто здесь? — крикнул он.

Воры сочли за лучшее не убегать, а объяснить. Якобы они нашли этого человека лежащим на дороге и полагали, что милосердие Божие...

   — На какой дороге? — переспросил монах не особенно дружелюбно.

   — Вот тут... — нерешительно начал вор, оглядываясь на товарища.

   — Да не тут, а дальше, — с раздражением перебил его тот.

Доминиканец подозрительно оглядел пришедших:

   — Так всё-таки «тут» или «дальше»? Из ваших слов ничего нельзя понять. К тому же по этой дороге я только что прошёл сам и ничего...

   — Послушай-ка, брат Хосе, — перебил его другой доминиканец, — это ведь тот самый человек, которого разыскивает настоятель. Несите его за мной, — велел он.

Воры осторожно, изображая самое великое почтение, протащили таинственного незнакомца но лестницам и коридорам. Внесли в большое помещение, полное столов и скамей, видимо, трапезную, и остановились. Там сидели трое мужчин в богатой светской одежде. Между столов расхаживал священник, объясняя что-то.

   — Положите на скамью, — распорядился монах. — Отец настоятель, взгляните-ка.

   — Это он, — обрадовался настоятель. — Где вы его нашли?

   — Вот, пусть расскажут, — доминиканец кивнул на потупившихся воров, — они принесли его в монастырь.

   — Мы... — нерешительно начал один. Другой тут же наступил ему на ногу. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но вмешались богачи. Попросив разрешения у настоятеля, они дали по монете каждому из воров, и те радостно исчезли.

   — Да тут, пожалуй, больше подсвечника будет, — принялся размышлять один из воров, когда ворота монастыря остались далеко позади. Он шёл, временами оглядываясь через плечо, словно ожидал погони. Вертел в руках монету, то пробуя на зуб, то пытаясь поймать ею лунный луч, временами высовывающийся из-за облаков.

   — Подсвечники твои всё равно никто не купит, молчи, — отрезал второй.

   — А я говорю — купят! Только как мы их теперь найдём в такой тьмище?

   — Я и говорю — с тобой нельзя иметь дело...

Их шаги простучали по камням, хрустнули веткой и растаяли в ночной тишине.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В это время несчастного Иниго перенесли в монастырский госпиталь, где начали отпаивать травами. Распоряжалась этим старуха Бенита, которую и вправду очень уважали. Это она подняла всю Манресу на поиски пропавшего паломника. Она же, пользуясь своим особым положением, достучалась до местных богачей и, рассказав им о благородном происхождении Лойолы, убедила помочь с его лечением.