Игнатий Лойола

Иниго не подтвердил их опасений. Он пришёл в нормальное расположение духа и со свойственной ему энергией начал готовиться к отъезду. Полученным в Риме разрешением принять рукоположение он также решил не пренебрегать. В первое воскресенье июня, в домашней часовне Винченцо Нигусанти, епископа Арбе, он принял сан священника, официально став отцом Игнатием. Вместе с ним священниками стали все члены «компании Иисуса», кроме недавно примкнувшего Сальмерона. Последний оказался слишком молод.

В приподнятом настроении, с вещами и деньгами, они поспешили на пристань и узнали, что корабли в Яффу больше не ходят из Венеции. Такого не случалось уже тридцать восемь лет.

   — Не понимаю! — возмущённо сказал Бобадилья капитану маленького судёнышка, сообщившему им сей печальный факт. — Как это: не ходят? Это ведь не запрещено законом. Вы стоите здесь на якоре уже месяц. За это время легко можно доплыть до Святой земли. Мы заплатим вам.

Капитан прищурился и покачал головой:

   — Деньги в могилу не возьмёшь. В нашем море турки охотятся. Говорят, мы заключили против них тайный союз с папой. Не сегодня-завтра начнётся война. Какое тут паломничество!

   — Вы знали об этом, дон Игнасио! — воскликнул Фавр.

Иниго пожал плечами:

   — Вовсе нет.

   — Но что же нам делать? — Франциск Хавьер растерянно, с отчаянной надеждой смотрел на Лойолу. Это выглядело комично, поскольку он был намного выше ростом своего наставника.

   — Будем исполнять наш обет, — ответил тот. — У нас остался ещё год. Если за это время попасть в Иерусалим не удастся, значит, пойдём служить папе. Разумеется, мы не должны тратить время попусту. Разойдёмся по городам для проповеди, но только в окрестностях Венеции, далеко уходить не будем. В случае нужды быстро соберёмся снова.

...«Общники» разошлись кто куда. Лойола с Фавром и Лаинесом оказались в местечке с названием Винченцо и поселились за чертой города в заброшенном доме с пустыми проёмами вместо окон и двери. Весь день бродили, проповедуя и собирая милостыню. Город был небольшой, собранных средств едва хватало на муку, из которой они по очереди готовили.

В один из вечеров, как обычно, собрались ужинать. Очередь делать лепёшки выпала Иниго.

   — Дон Игнасио, а какого вы мнения о Кальвине? — спросил Фавр.

Лойола, не отрываясь от размешивания теста, поинтересовался:

   — А кто это?

   — Вы не можете его не знать! Не верю! — возмутился Пьер. — Сколько мы спорили с его последователями!

   — Он вроде Лютера, — напомнил Лаинес. — Его-то вы читали, дон Игнасио?

Иниго вылепил первую лепёшку и наклеил на закопчённую чугунную плиту полуразрушенного очага. Раздалось шипение, белый кружок задымился. Лойола палочкой ловко передвинул выпечку левее, где пламя уже опало, оставив после себя жаркие угли.

   — Мне однажды дали почитать Эразма Роттердамского, — задумчиво сказал он, глядя на огонь. — Замечательный литератор, но уже на четвёртой странице я заметил, что книга вредит моей набожности. Больше я не читаю подобной литературы.

   — Ничего себе! — возмутился Лаинес. — Но ведь наша задача, помимо прочего, побеждать еретиков в спорах. Это невозможно сделать без изучения трудов их вождей.

Лойола двумя палочками перевернул лепёшку, с удовольствием принюхался к аппетитному аромату.

   — Мы назвались Обществом Иисуса, — произнёс он, — у нас нет иной задачи, кроме служения Ему. Можно прекрасно подготовиться к спору, выучить наизусть «труды вождей» и проиграть, не получив помощи свыше... берегите вашу набожность, друзья, это самое ценное в вас.

   — Тогда зачем вообще получать образование? — проворчал Лаинес. Воцарилось молчание. Все трое сосредоточенно наблюдали приготовление лепёшки, стараясь сглатывать слюну понезаметнее. Наконец Иниго подцепил её теми же палочками и бросил на чисто вымытый камень, служивший им блюдом.

   — Неужели пожарилась? — удивился Фавр, отламывая кусочек и дуя на пальцы. — Дон Игнасио, вы и здесь нас обскакали. Ваш хлеб самый вкусный, да ещё и готовится быстро. Дорогой Лаинес, при всём моём уважении к образованию — оно не определяет всего. Будь это по-другому, доктора наук не учились бы у нашего Игнатия и не предлагали бы сделать его доктором, прежде получения звания бакалавра.

   — Так и есть, — признал Лаинес. — Но мне всегда очень трудно идти поперёк логики.

   — Ортису было труднее, — весело заметил Фавр, — он ведь доктор, а не студент-недоучка.

   — Кстати, как там наш грозный враг? — вспомнил Лаинес. — Уже начал практиковать духовные упражнения, правда, дон Игнасио?

Лойола не ответил, продолжая неотрывно смотреть на гаснущие угольки.

   — Видения? — тихо, одними губами спросил Лаинес, переместившись на полусгнившую скамью за спиной наставника. Фавр кивнул. Посидев немного в молчании, они вдвоём вышли посмотреть на звёзды.

   — Подумать только, от этих видений зависит теперь наша жизнь, — сказал Лаинес.

   — Она зависит от Бога, — возразил Фавр, — просто кто-то умеет видеть Его волю лучше других.