Игнатий Лойола

   — Послушай, братец, — осторожно начала она, — а если твой Иерусалим — это аллегория, а не призыв к действию?

Иниго, кряхтя, слез с кровати. Стуча костылями, подошёл к сестре и заглянул ей в глаза:

   — Не призыв, значит? То есть Бог решил меня просто развлечь красивой картинкой, ты это хочешь сказать?

Сестра не нашлась, что ответить. Робко предложила:

   — Нужно посоветоваться с Мартином. Он всё-таки старший из нас.

   — Нет уж! — запротестовал Иниго. — Не привлекай к этому Мартина! Он ещё жалостливей тебя. Запрет меня здесь... для моей же пользы, как он скажет. Уж лучше спросить брата Перо — тот хотя бы священник... Нет, только не Мартина!

Отъезд придётся переносить, поняла Магдалена.

Всё же, после долгих колебаний, она рассказала о планах младшего брата Мартину. Тот немедленно пришёл в ужас. Хотел тут же идти к Иниго, но сестра уговорила подождать — вдруг сумасбродный братец сам одумается.

На следующее утро за Магдаленой вновь прибежала служанка. В этот раз всё оказалось значительно серьёзней. Иниго посетило настоящее видение. Ночью ему явилась Пресвятая Дева с Младенцем. Насколько поняла Магдалена, Она не сказала ничего существенного. Вернее, вообще ничего не сказала, но Иниго видел Её совершенно ясно, «вот как тебя сейчас».

Дон Мартин развёл руками. Он не знал, как реагировать. Семья Лойол слыла приличной и умеренно набожной. Духовидцев Мартин вполне уважал, но не был готов встретить одного из них в числе близких родственников.

   — Может, Она и являлась, но отпускать его в таком состоянии в Иерусалим нельзя.

   — Он же упрям, — вздохнула сестра.

   — Как десять ослов, — согласился старший брат.

...Они написали Перо. Мартин по просьбе Магдалены специально указал: дело важное, но вовсе не срочное. Таким образом, они надеялись задержать Иниго в замке до полного выздоровления. Но его ноги были изуродованы слишком сильно. Даже через несколько месяцев он продолжал ходить с помощью костылей. Несмотря на это, Мартин время от времени слышал со двора стук, сопровождаемый яростными комментариями. Больной пытался вернуть былые ратные умения, нанося удары мечом по дереву.

Зима пришла и закончилась. Магдалена покидала замок, занимаясь своими делами, и вновь возвращалась проведать Иниго. В начале марта 1522 года приехал их брат-священник Перо. Ему рассказали обо всём, что приключилось с Иниго. Свои видения подробно описал сам новоявленный визионер. Мартин с Магдаленой, затаив дыхание, ждали от священнослужителя вердикта, но тот не спешил высказывать мнение. Он спросил младшего брата:

   — Чувствуешь ли ты какие-то изменения в себе после видений? Может быть, делаешь нечто новое?

Вместо ответа Иниго принёс ему тетрадь, куда теперь выписывал из Священного Писания то, что считал самым существенным. Бумагу он разлиновал аккуратнейшим образом, почерк выглядел образцовым. Слова Христа были выписаны красными чернилами, а всё, связанное с Пресвятой Девой, — синими. Перо долго рассматривал работу брата, потом поинтересовался:

   — Это всё? Или ты открыл для себя ещё какое-нибудь новое занятие?

   — Смотреть на звёзды, — признался Иниго. — Я занимаюсь теперь этим каждую ночь в садике у замка. Почему-то не могу оторваться. Странно.

   — Что вы скажете нам, отец Перо? — с нетерпением произнесла Магдалена. — Подлинны ли его видения?

Священник долго молчал, глядя вниз и нервно пошевеливая пальцами. Наконец ответил:

   — Я не вправе брать на себя такую большую ответственность.

   — Но его нельзя пускать в Иерусалим в таком состоянии! — воскликнул Мартин. — Ты не дойдёшь! — обратился он к Иниго. — Это верная погибель! Я не пущу тебя. Я старший брат и могу вмешиваться в твою судьбу.

   — Да, — кротко сказал младший Лойола. — Не волнуйтесь. Давайте выпьем вина. Мы так редко бываем вместе. А завтра снова нужно расставаться. Перо уезжает рано утром, и Магдалене, я знаю, пора домой.

   — Давайте! — согласился старший и хлопнул в ладоши, подзывая слугу. — Принеси-ка андалузского хересу! Хотя...

может, другого вина... не связанного с тяжёлыми воспоминаниями?

Иниго рассмеялся:

   — А всё-таки жаль тебе хересу, братец, хоть и не хочешь признаваться!

Засиделись за полночь. Поутру Мартин собирался встать пораньше — проводить Перо. Магдалена, опасаясь, что проспит, попрощалась с братом-священником ночью.

Утром Мартина разбудил яркий солнечный свет, лившийся из окна прямо на кровать. Значит, уже наступил полдень, и Перо давно уехал. Стыдно, конечно, не проводить брата. Они так редко видятся! Это всё херес виноват, слишком уж крепок.

Размышляя таким образом, хозяин замка Лойола шёл по коридору. Женская фигура бросилась ему навстречу столь стремительно, что он не сразу узнал Магдалену.

   — Мартин! Он всё же ускользнул от нас!

   — Кто? — зачем-то спросил Мартин, хотя сразу понял, о ком идёт речь.

   — Взял мулицу в конюшне и уехал вместе с Перо, — причитала сестра, — и костыли оставил!

   — Правда, оставил?

Она, всхлипнув, кивнула. Добавила, утирая слёзы:

   — Кинжал взял и шпагу. И одежду... военную надел...

Старший брат развёл руками:

   — Тогда, может, и дойдёт до Иерусалима. Да нет, с таким упорством и моей мулицей точно дойдёт!