Иго жидовское

— Но у них больше власти, больше влияния на Президента. Твое–то оружие какое? — Мне говорят: строй то–то и то–то, дай денег тому–то и тому–то. При этом никаким обоснованием себя не утруждают, обоснование у них всегда одно — корысть. И все это тихо–мило, обняв за плечо, или попридержав за локоток у банкетного стола… Я же публично, официально доказываю другое. Им крыть нечем, одно им только и остается — Миронова сносить.

— То есть, как шарахнешь: за кого меня принимаете! — Да нет, тоже играю, тоже хитрю. «Хорошо, — говорю, — разберусь, доложу». Действительно, разбираюсь, действительно, докладываю: так, мол, и так, выполняя ваше поручение о финансировании того–то и того–то, докладываю… И дальше, честь по чести, всю подноготную тoгo или иного проекта, того или иного издания. Но хитрость–то в чем состоит: он же меня по–дружески, по–свойски, по–приятельски просит миллиард–другой удружить. Если бы у него были основания эти государственные деньжищи туда официально направить, разве б он меня просил, он потому на ушко и просит, хорошо понимая, что делает нечистое. А я ему очень дружески, верноподданически, но официально: «Выполняя ваше распоряжение»… Он в темноте и за кулисами, а я на свет, перед всем миром. Ведь пока до него мой ответ дойдет, это же официальный ответ, он будет дважды зафиксирован, внесен в электронную память, и все отныне и довеку будут знать, кто и о чем просил Миронова, и всяк читающий поймет, что просьба к Миронову не совсем корректна была. Он же от моей солдафонской исполнительности на стенку лезет, но в другой раз уже с подобной просьбой не подойдет, однако теперь будет делать все возможное, чтоб от «непонятливого» или дурака валяющего Миронова избавиться. Их правило очень жесткое: или ты им служишь, или — пошел вон…

— До меня ведь только потом, намного позднее твоей отставки дошло, что тебе тогда никто не помог. Но хоть родной писательский цех пару слов за тебя замолвил? — У меня за плечами было директорство, да еще таким крупным издательством, как «Советская Россия», чтобы представлять реально и трезво наш с тобой профессиональный цех. Да за все годы директорства не нашлось ни одного писателя, ни одного!, не из «здравствующих классиков», не из «литературного начальства», кто бы похлопотал не за себя, а за кого другого. Кто бы сказал: «Давно не печатали такого–то» или «Есть такой–то писатель, хорошо бы его поддержать». Только о самих себе, дорогих и любимых. Единственная Жанна Бичевская попросила за покойного омского поэта. Единственная! И этот писательский «пупизм» по–прежнему в нас, ведь мы до сих пор избегаем трезво и честно взглянуть на себя, осознать свою разрушительную, уничтожительную pоль в судьбе России. Вот есть Калашников и все, весь мир знает и ценит автоматы Калашникова, есть конструкторы «МИГов» и «Тополей», есть сталевары и шахтеры, каждый из них может отчитаться сделанным для России, а что сделали мы, писатели, которым государство создало великолепные условия труда: прекрасные дома творчества, пансионаты, гигантские тиражи, огромные гонорары, награды, премии, поездки за границу, квартиры и поликлиники. А что в итоге? Крестьянин кормил, врач лечил, ткач одевал, шахтер обогревал. А что сделал наш брат–писатель, которому государство доверило душу человека, его воспитание? Что он слепил, кого воспитал? — Но согласись, не слишком–то комфортно было писать в такой золотой клетке…

— Ах, бедные мы, бедные, то нам слишком голодно, то нам слишком сытно! Нет уж, давай по конечному результату… А воспитали мы предателей, разрушителей России, всех этих воров. Ведь грабить страну принялись наиболее грамотные, образованные люди России, знатоки и ценители ведущих советских авторов, вспомни, как хвастались знанием книг наших живых классиков те же Горбачев и eгo супружница. Где герои, где воины, где защитники России в нашей литературе? Где Сергии Радонежские, Гермогены, Ермаки, Невские..? Одни полупьяные Африканычи. Но какой гонор остался в нас! Получает писатель премию журнала «Кто есть кто» в роскошном ресторане–подвальчике и скулит: «Были времена, когда «Золотую звезду» Героя Соцтруда, Государственную пpeмию получал в Кремле, а теперь вот — в подвале». До сих пор не дошло до него, что не слюни надо пускать по кремлевским наградам, а сложить в узелок все свои регалии и вернуть их как не за что полученные.