Игорь и Милица

В ту же минуту кто-то тяжело поднялся на ноги за ее спиной, свет фонаря неожиданно запрыгал по сараю и сразу ударил ей прямо в лицо. И одновременно с этим громкий хохот грубо разразился над ее головой.

- Ба! Вот-то не было печали! Мальчишка-галичанин! Ты откуда? - прозвучал над головой.

Милицы уже знакомый ей голос рыжего австрияка, и прежде чем она могла опомниться и успеть вскочить на ноги, две руки подхватили ее, вскинули на воздухе и с грубой силой поставили на землю.

- Эй, вы, сони! - повысил он голос, обращаясь по адресу остальных спящих товарищей, - продерите глаза, не видите, разве? Я поймал шпиона… Просыпайтесь живее, сонные кроты!

Глава V

Все четверо остальных вскочили на ноги, как по команде, заспанные, злые на то, что потревожили не в пору их сон. Они окружили Милицу и смотрели на нее, выпучив глаза. Рыжий австриец снова схватил ее за руку и стал допрашивать:

- Ты откуда? Из какой деревни? За кем шпионил? Что удалось разведать? Ты, что ли, разгуливал здесь с фонарем? Отвечай же, если не хочешь быть повешенным тотчас же на первом суку без суда и расправы.

И, так как бледная, без кровинки в лице Милица стояла молча, не произнося ни слова, к ней подскочил другой солдат и, в свою очередь толкнув ее в спину, произнес с насмешливой улыбкой, заглянув ей в лицо:

- Слушай, мальчуган, ты, говоря по совести, отвечай-ка уж лучше. Не выгодно тебе, клянусь Мадонной, ссориться с нами. Поймали мы тебя на самом месте преступления, так уж все улики, значит, налицо и тебе не миновать петли, если не принесешь чистосердечного признания, и не. расскажешь нам зачем пожаловал сюда, и что тебе удалось узнать и разведать.

- Да, что вы, Шварц, пристали к мальчугану, когда он вовсе вас, может быть, и не понимает даже, - неожиданно вмешался в разговор тот самый, державшийся особняком, юный солдат, который привлек на себя с первой же минуты внимание Милицы.

- По-нашему не понимает? Гм! - отвечал рябой. - Ну, в таком случае, это несколько меняет дело… Вы сами галичанин, Грацановский, и сумеете допросить, конечно, этого маленького бездельника на вашем варварском языке.

- Что вы хотите этим сказать, Шварц? - грозно нахмурился тот, кого звали Грацановским.

- Не больше того, что уже сказал, милейший. Не придирайтесь же к словам, коллега, если не хотите, чтобы я расправился тотчас же с вашим соплеменником по-свойски. Ну же, приступайте, что ли, вам говорят, - грубо заключил свою речь рябой австриец.

Полным презрения взглядом молодой Грацановский смерил обидчика, потом обратился к Милице на смешанном, странно звучавшем, наречии Галицкого края.

- Послушай, мальчуган, от твоего ответа будет зависит жизнь или смерть. Но для того, чтобы надеяться на первую, ты должен отвечать на все наши вопросы самым чистосердечным образом. Понял меня?

- Понял, - едва не вырвалось из груди Милицы, но она вовремя спохватилась и сжала губы. Как молния мелькнула в ее голове мысль что самое лучшее, что будет при ее теперешнем положении - это молчание. Ведь по-галицийски говорить она не умеет, и лишь понимает этот язык с грехом пополам. Если же она обнаружит знание немецкого языка, то этим попадет, конечно, еще в большую беду; уж тогда-то ее примут за шпиона наверняка, потому что, какой же крестьянский подросток из Галицийского края, не зная своего родного языка, будет знать немецкий? Разумеется, всего лучше будет молчать.

По-прежнему бледная и потрясенная стояла она посреди окружавших ее солдат. Сердце шибко-шибко колотилось теперь в груди Милицы. Страх за Игоря, за возможность его появления здесь каждую минуту, почти лишал ее сознания, холодя кровь в жилах. Чутким ухом она неустанно прислушивалась к малейшему шороху, раздававшемуся за стеной сарая, стараясь уловит среди ночных звуков знакомый ей топот коня.

A ночь уже таяла понемногу и смутно намечался на востоке слабый рассвет.

Между тем, двое озлобленных на нее за это упорное молчание австрийцев после короткой паузы снова приступили к расспросам. Особенно усердствовал рябой солдат с исключительным, казалось, недоброжелательством относившийся к Милице.

- Ну, что же, долго нам еще тебя умаливать? Развяжешь ли ты, наконец, свой скверный язык? - крикнул он и изо всей силы ударил прикладом ружья о землю.

Милица вздрогнула от этого неожиданного грубого движения и подняла на него испуганные глаза. Но ни одним словом не отозвалась на эту выходку.

Тогда рыжий, указывая на нее пальцем, проговорил, отчеканивая каждое слово:

- И о чем тут разговаривать долго, я не понимаю. Мальчишку поймали с поличным. Ясно, как день, он шпионил за нами. Да и видно по всему, что он переодетый барчонок: ишь руки y него какие нежные, без единой мозоли, барчонок и есть, видать сразу. Много их развелось, таких барчат-шпионов, которые помогают на каждом шагу проклятым русским. Ну, a раз шпион - y нас суд короткий: расстрелять и баста.

- Расстрелять! Расстрелять, понятно, и без промедления! - подхватили и остальные солдаты.