Игорь и Милица

Передохнули немного. Милица перевязала рану солдату и снова поплелись дальше… Уже на полдороге встретили их санитары с носилками. На одни положили капитана, на другие - солдата, который всячески отнекивался и открещивался от такого недостойного, по его мнению, способа передвижения. Милица, измученная лихорадкой и жаром, пошла было подле своего приятеля. Пройдя несколько шагов, она остановилась. Туман застлал ей зрение… Небо, как будто, низко-низко опустилось над ее головой, a красные круги плыли перед глазами… Словно что-то толкнуло ее в одну сторону, потом в другую…

Сопровождавший носилки санитар подхватил ее вовремя, и она тяжело повисла у него на руках…

***

Опять странное оцепенение сковало девушку. Как будто, горячие, клокочущие пеной волны закачали, забаюкали ее, поднимая на своих пенящихся гребнях… Как будто где-то близко-близко запело и зарокотало море… Или это не шум прибоя, этот плеск? Нет, то стоны раненых… стоны, доносящиеся отовсюду.

Полевой лазарет разбил свою палатку под гостеприимным кровом галицийской деревни. Наскоро вымыты сулемой стены… Всюду белые, как снег, столы… Свежие койки с чистым бельем… Заново наложенные повязки. Здесь перевязывают, оперируют и эвакуируют раненых дальше туда, где будут их лечить уже обстоятельно и упорно.

Милица больна; ее рана загноилась… Опасность заражения крови… Она бредит и стонет. Игорь, навещающий своего товарища и друга, каждый раз в отчаянии уходит отсюда. Она не узнает его… Не узнает никого: ни капитана, находящегося тут же рядом, на соседней койке и потерявшего ногу, отнятую у него по колено, ни Онуфриева, своего верного дядьку, другого соседа по койке.

Минутами, впадая в забытье, Милица бредит своей родиной, Дунаем и Савой, юным храбрецом Иоле отличающимся на родных полях. Или зовет Игоря протяжно, упорно, тоненьким слабым голосом, совсем беспомощным, как y маленького дитяти. Игорь почти не отходит от нее. Уходит и возвращается к ее койке снова. Он взял короткий отпуск y начальства, заступившего выбывшего из строя Любавина и, благодаря временному затишью на полях сражения, может побыть некоторое время y постели своего друга. На душе несчастного мальчика черно, как в могиле все эти дни. Нет минуты, чтобы раскаяние не щемило его сердце, - жестокое раскаяние в том, что он способствовал побегу Милицы на войну. Теперь вот она, - раненая, больная, жестоко расплачивается за этот побег.

- О, Милица, Милица! - шепчет он в тоске, вглядываясь в изменившееся до неузнаваемости лицо девушки. - Я виноват, целиком один я виноват в твоей гибели, в твоей болезни… Ведь не послушай я тебя даже и тогда на разведке и привези, несмотря на все твои мольбы и стоны, в полевой лазарет, не пришлось бы тебе оставаться без помощи одной в пустом сарае целую долгую ночь, способствующую ухудшению раны… A долг службы! A необходимость исполнить данное начальством поручение? - поднимался тут же протестующий в душе Игоря голос совести, совершенно заглушая недавние укоры.

И опять юная душа мечется в смертельной тоске и унынии и всевозможные тяжелые мысли преследуют Игоря, не давая ему ни на минуту покоя.

Между тем, полк его выступает дальше, и обычная работа разведчика зовет его снова в строй. Положение же Милицы еще далеко не выяснено и внушает серьезные опасения. Ее отправляют со всевозможными предосторожностями в один из госпиталей взятого y австрийцев древнерусского города, одного из главных городов Галицийской земли. В последний раз, скрепя сердце, склонился над постелью больной Игорь… В последний раз перекрестил дрожащей рукой все еще не пришедшую в сознание больную… В последний раз поцеловал ее горячий, раскаленный лоб, шепнув чуть слышно:

- Прощай, моя Мила… Прощай, дорогой товарищ… Бог знает, увидимся ли мы с тобой когда-нибудь?

Глава IX

Большой красивый город. Чистые улицы. Бегающие там и тут трамваи. Повсюду военные, повсюду солдаты. Любопытная толпа горожан, снующая по бульвару и по тротуарам, несмотря ни на какую погоду. То и дело проезжают автомобили, приспособленные для раненых. На каждом шагу встречаются здания со значками госпиталей и лазаретов Красного Креста.

В одном из таких госпиталей, в белой, чистой, просторной горнице лежит Милица. Ее осунувшееся за долгие мучительные дни болезни личико кажется неживым. Синие тени легли под глазами… Кожа пожелтела и потрескалась от жара. Она по большей части находится в забытьи. Мимо ее койки медленно, чуть слышно проходят сестрицы. Иногда задерживаются, смотрят в лицо, ставят термометр, измеряющий температуру, перебинтовывают рану, впрыскивают больной под кожу морфий…