Читаем Игорь. Корень Рода полностью

– Гроза, молодой бек весьма ловок оказался, ускользнул через тайный ход, о котором мы не знали, но несколько главарей заговора взять удалось. Кстати, я и брата твоего прихватил, живым. Он в охране был, – доложил разгорячённый схваткой Хорь.

– Сотник, все жёны из гарема бека целы и невредимы, сейчас приведут, сам поглядишь! – крикнул второй десятник. Воины с верхнего яруса уже влекли перепуганных, закрывающих по привычке лики жён, с некоторых платки были сорваны, чтобы не прятали своей красы.

Лежавший ничком на узорчатом каменном полу, Камил-Калинка вдруг дёрнулся, перевернулся на бок и тонким женским голосом воскликнул на тавро-русском, но с сильным налётом чужого языка:

– Брат, вели не трогать мать молодого бека – Гульсарию, я прошу тебя, ты не можешь её обидеть, потому что она…она…

– Кто она…? – прохрипел сотник.

– Звенислава, – опустив очи долу, тихо молвил связанный.

Сотник на негнущихся ногах отошёл к лестнице и обессилено опустился на мраморную ступень. Всё, что происходило вокруг, ушло куда-то и с трудом пробивалось неясным гомоном сквозь звон и шум в его собственной голове. Он не внимал тому, как воины делили добытых в бою жён. Не слышал, как Хорь подошёл к связанному тучному купцу коврами – «почтенному Мусе», дрожащему от страха и просящему пощады в обмен на щедрую плату, которую они могут получить от родственников за его, Мусы, свободу. Он клялся, что пришёл сюда случайно, что ничего не знал о заговоре, но расскажет всё, что знает. Он даже не узнал в десятнике урусов жалкого нищего с базара.

– Ты же рёк сегодня днём, что она погибла от лихорадки, давно, ещё в молодости? – С трудом проговорил Гроза, обращаясь к брату.

– Я боялся, что ты заберёшь её с собой, а у меня кроме неё никого нет! – отвечал, извиваясь на мозаичном полу, Калинка.

Воины, оказавшиеся рядом и не понимавшие, что происходит, на некоторое время замерли. Хорь тоже отошёл от пленённых заговорщиков и стоял в ожидании приказа сотника. Только пожилой десятник Смурной вынул нож и, подойдя, несколькими короткими движениями освободил Калинку. Тот уселся тут же на полу и обхватил голову руками.

Гроза сидел на лестнице, вперив взор перед собой. Сколько раз за прошедшие годы он жил мечтой встретить любимую, рвался во все дальние походы, тайно, не признаваясь даже самому себе, надеялся на встречу. И вот, когда все надежды уже сами собой утекли вместе со временем, когда он уже почти смирился и ни на что не надеялся, когда уже и не просился в дальний поход, а его направили скорей по указанию воеводы Олега, теперь… – эта неожиданная встреча с братом, всполох надежды и… известие, что она умерла. А сейчас… Внутри было пусто и гулко. Как много всего вместил в себя этот бесконечный день!

Оба десятника и все находившиеся в помещении воины молчали, даже просящий о пощаде торговец коврами, уразумев, что урусам сейчас не до него, перестал причитать и умолк. Наконец, Смурной подошёл к освобождённому пленнику и что-то тихо сказал ему. Тот тяжело встал на ноги и, подойдя к сидевшему на ступенях брату, коснулся его плеча.

– Пойдём, брат, я провожу тебя к ней, – молвил негромко Камил-Калинка своим высоким голосом, беря светильник-хорос из рук безмолвного слуги. Гроза тоже с трудом поднялся, чуть помедлил, и, провожаемые пристальными взорами, братья двинулись вверх по лестнице, стараясь не ступать на брошенную женскую одежду на ступенях.

Десятники переглянулись и Хорь, кивнув бритой головой, прихватив факел, мягким как у кошки шагом направился следом. Они прошли на второй ярус дома в женскую половину со сводчатым коридором и через несколько поворотов оказались в большом плохо освещённом зале со множеством ковров и подушек на полу, с низкими столиками, поблёскивающими перламутром и серебром отделки, часть из которых была перевёрнута. Не останавливаясь, прошли через это большое помещение к одной из дверей, полукруглой, с небольшим оконцем-решёточкой.

Едва они приблизились, как дверь открылась, и из неё выскользнула неясная тень, которая при приближении света приняла очертания женской стати. Гроза и без того шёл на непривычно слабых ногах, гулкое биение сердца отдавалось в ушах так, что он почти не слышал ни звука шагов, ни скрипа открывающихся дверей. Когда же впереди возник женский образ, то он и вовсе оглох. Хорь с факелом отошёл вглубь большого зала, зорко следя вокруг, а младший брат Грозы, подняв опрокинутый низкий резной столик из чёрного дерева, поставил на него хорос и тоже отошёл, чтобы не мешать. Однако не ушёл совсем – правила Востока не позволяли оставлять женщину наедине с мужчиной, даже если это был собственный брат.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза