Игорь Стрелков. Ужас бандеровской хунты. Оборона Донбаса

Мотивов, конечно, несколько. И они могут сочетаться в одном человеке. Моральные, религиозные, политические — люди просто не смогли спокойно смотреть на творящуюся несправедливость и решили дать бой злу. Искупить вину России, предавшей сербов… У русских это уже стало традицией. Кто-то, правда, искал приключений и не мог жить мирной жизнью. Кто-то скрывался от мафии, от милиции, от семейных неурядиц…

На этой войне профи были редкостью. Зато часто здесь оказывались люди с высшим образованием — они ехали туда, во всем разобравшись и все себе доказав. А потом… они «заболевали» этой войной. Война — это наркотик. Она опустошает людей, выталкивает их назад, в мир, от которого они отвыкли, и затем затягивает обратно… Туда, где все так просто. Вот — враг, а вот-друг. Смысл жизни предельно ясен. Мир устроен несправедливо, и самый простой способ его изменить, сделав добро, — это убить зло. Но не всем это дано понять.

Феномен добровольческого движения органично вписан в русскую традицию. Русский офицер, грек по национальности, Ипсиланти «со товарищи» пытается освободить Грецию в 1821 году; русские добровольцы генерала Черняева воюют в той же Боснии в 1870-х годах. Мне довелось прочесть книгу Николая Максимова «Две войны», посвященную действиям русских добровольцев во время антитурецкого восстания сербов в 1870-х годах, а затем — Российской армии во время освобождения Болгарии. В книге много параллелей с недавними событиями.

Так, автор отмечал, что сербское ополчение — крайне недисциплинированное и нестойкое, костяк его в тот момент (1870-е годы) составляли добровольцы из Черногории и России. Единственно, что Максимов отличает, так это — сербскую артиллерию, офицеры которой были хорошими специалистами, и сами действия артиллерии заслуживают у него всяческой похвалы. Ситуация повторяется — черногорцы и русские и в 1990-х гг. сыграли роль костяка (психологического и не только) некоторых сербских отрядов.

Еще Николай Максимов («Две войны»), классифицируя русских добровольцев, выделяет пять групп — от романтиков до отчаянных сорвиголов. Они строятся по мере убывания духовного фанатизма и возрастания авантюризма, в целом представляя гармоничное целое.

И эта традиция сохранилась позже, пройдя от Испании, где советские офицеры воевали в качестве советников и военных специалистов, до конфликтов 90-х годов (Приднестровье, Карабах, Абхазия, бывшая Югославия), которые дали целый ряд примеров различных добровольческих формирований.

Вообще, войны крайне мифологизированы кино, прессой и литературой. Почему-то многие полагают, что воюют там «наемники» — эдакие накачанные Рембо, «загребающие» приличные деньги. На самом деле наемничество в классическом понимании этого термина сейчас существует, наверное, только в среде высококвалифицированных специалистов — в первую очередь, летчиков и авиатехников[1].

Думаю, что многие заметили: журналисты и обозреватели зачастую искажают события — как в силу своей малой осведомленности, так и в попытках подать материал как можно эффектней. Тема ведь спекулятивная. В 1993 году хорваты говорили о полутора тысячах русских, якобы воюющих за сербов. Мусульмане в Боснии в октябре 1994 заявили о пяти тысячах русских «наемников», сражающихся на сербской стороне в тот момент. А что же на самом деле? В 1992–1995 гг. на территории Боснии постоянно действовали два-три небольших русских подразделения. Суммарное число русских волонтеров на фронте лишь недолгое время — зимой-весной 1993 года — превышало полсотни. Всего же, по моим расчетам, через эту войну прошло несколько сотен добровольцев из республик бывшего СССР; как минимум сорок погибли, еще около двадцати стали инвалидами в результате тяжелых ранений.

Эффект многочисленности русских достигался и благодаря тому, что мелкие группы использовались в качестве ударных и диверсионно-разведывательных отрядов. Такая мобильная группа в семь-десять человек могла действовать, например, на тридцатикилометровом участке фронта, появляясь то здесь, то там. Создавалось впечатление действий больших отрядов русских волонтеров. А так как война — это своеобразная коллективная вендетта, то ответные удары мусульманских отрядов, как правило, принимали (и несли потери) сербы, занимавшие оборонительные позиции. Но даже пара русских бойцов в отряде давала переходивший линию фронта слух — «русы на линии» — и вселяла в «турок» (боснийских мусульман) уверенность, что им противостоят многочисленные русские подразделения.