Игра

Ощутив прикосновение чей-то ладони к моему лицу, я прижалась к ней своей разгоряченной щекой. Очень осторожно, нежно и почувствовала ответную нежность. Сухая, прохладная рука. Это он… Я с испугом проснулась. В доме стояла тишина. Никого, это был лишь сон. Но чувство было знакомое. Это он. Тот самый, кто однажды, назвавшись моим мужем, наяву пришел ко мне в палату, вернее, его привел оперировавший мой коленный сустав хирург и, кратко рассказав ему про ход операции и доложив о моем состоянии, деликатно удалился, оставив нас наедине. Это тот человек, которого я в посленаркозном сне приняла за собственного мужа после того, как он ласково провел тыльной стороной ладони по моей щеке, шее и груди, и к чьей руке я прильнула щекой, ища ласки и утешения в сильной послеоперационной боли. Тогда, в больничной палате, незнакомец не принял адресованное не ему проявление чувств, отвел руку в сторону, показалось, будто отдернул ее, сказав при этом: «Это лишнее». Услышав чужой скрипучий голос, я испугалась, но успокоила себя мыслью, что еще не полностью вышла из наркоза. Я силилась рассмотреть его, не получалось. Серая сетка стояла перед глазами, и временами возникали смутные очертания мужской фигуры в накинутом на плечи белом халате. «Не врач», – поняла я и снова провалилась в сон. Правда, это не удержало его сделать нечто запретное и даже наказуемое, учитывая мое беззащитное состояние в тот момент. И тогда я проснулась окончательно, я собрала все силы и приподнялась с подушки, и хотя язык и губы еще плохо повиновались мне, я успела крикнуть вслед выходящему из палаты мужчине: «Кто ты?»

Но тогда это было на самом деле. Сейчас всего лишь сон. Но он где-то поблизости. Почти рядом. И меня мучает перед ним совесть из-за моего побега отсюда. Раскаяние наступило раньше, чем я думала. И страх, смешанный с невыветрившимся еще испытанным во сне чувстве физического влечения, охватили меня с огромной силой. Прежде всего, мне надо было успокоиться. Почему я так испугана? Разве не встречи с ним я желала, когда ехала сюда? Мне надо быстро переодеться и привести себя в порядок. В ванной комнате горели лампочки подсветки полок. В таком освещении я даже понравилась себе. Не видны морщины.

Я тщательно причесала растрепавшиеся во сне волосы и перетянула кожаной тесемкой в хвост. Сделала легкий, едва заметный макияж, чтобы он не подумал, что ради него старалась. С первого раза удалось хорошо провести стрелки. Все, я перестроилась. Конечно, не так я представляла нашу встречу. Я потянулась к косметичке за помадой, и в этот момент погас свет. Я глянула в окно – в деревушке напротив фонари горели. Ну вот. Я уже не сомневалась, что это начало. Теперь, когда тревожное ожидание потеряло смысл, я почувствовала расширение души. Думаю, это не что иное, как повышение адреналина в крови. Я перестала бояться его. Что-то со мной произошло. Вынужденное бездействие вдали от родных пошло мне на пользу. Самоизменение через раздумья. Что-то изменилось во мне за эти дни пребывания здесь. Я будто бы приблизилась к чему-то очень важному, пока еще не до конца осознанному, неуловимому. Смутно зрела одна мысль, но мне не удавалось пока поймать ее. Она только наметилась, как еле заметный карандашный штрих на бумаге. Кажется, что вот-вот, еще чуть-чуть, но нет… уходит. Но я была близка к разгадке.

Ванная комната была залита лунным светом. Поэтому я принесла одежду сюда. Красиво в доме в полнолуние. Так, по крайней мере, кажется мне. Лунный свет придает всему торжественность и поднимает настроение, никогда еще лунный свет и полная луна не действовали на меня гнетуще. А сейчас я и вовсе словно собиралась на бал, хотя подсознательно готовилась к встрече, как к боевой схватке, почему? Боясь репрессий из-за Марко? Я натянула на себя взятые с собой из дому черные сатиновые шаровары и черное поло-боди из тонкого шелкового трикотажа, это моя обычная домашняя одежда, не сковывающая движений и в меру согревающая тело. Шерстяные носки заменила на обнаруженные в прихожей расшитые черным и зеленым бисером родопские тапочки с очень странным названием, которое я, конечно же, уже забыла; они были мне впору и обутые на босую ногу хорошо держали стопу. Теперь я могла передвигаться быстро и бесшумно.

Меня в основном считают консервативной и сдержанной, и в большинстве случаев я такая и есть. Однако скрытая сторона моей натуры, та, которой я стесняюсь и которую очень прячу ото всех, очень чувственная и романтическая. Но это только для немногих. Интересно, какой считает меня мой таинственный незнакомец? Если он каким-то образом сейчас наблюдал за мной, то здорово я его позабавила своими приготовлениями.